Ученье – свет, а богов – тьма
Шрифт:
Кир замолкает неожиданно для самого себя, зато я замечаю, что Азамат больше не обсуждает устройство крыши, а наблюдает за развернувшейся сценой, одной рукой покачивая Алэка.
– Я слышу, – говорит он негромко, но угрожающе, – что моего сына здесь обвиняют во лжи и воровстве. Уж не потому ли были такие проблемы с подбором лошади, что вы считаете князя недостойным своего титула?
– Прощения просим, Ахмад-хон! – выпаливает долхотчанин, низко кланяясь. – Никого не хотели обидеть, удивились неуместно, не гневайтесь!
Азамат кивает и отворачивается обратно к работягам. Долхотчанин тычет северянина под рёбра, мол, тоже неплохо бы извиниться.
– Да ну к шакалу, – шипит северянин. – Какой он ему сын? Шваль безродная!
Кир бросается на него, но не успевает ничего сделать, потому что кулак Азамата, внезапно оказавшегося очень близко, прилетает пастуху в ухо. Он валится на землю. Повисает неприятная тишина. Я осторожно носком ботинка подталкиваю тело – оно стонет.
– Не убил, – с ироничным сожалением говорю я.
– Ещё чего, – огрызается Азамат. – За такую падаль компенсацию платить. Пускай своим потом зарабатывает. Только не здесь.
Я беру за локоть Кира, который нервно сглатывает, переводя взгляд с разгневанного отца на побитого обидчика. Азамат подаёт не лучший пример своим поведением. Кира я пыталась отучить ровно от этого, а его образец для подражания внезапно выкинул тот же самый номер. Ну зато теперь видно, в кого мальчик растёт.
– Ещё кто-то из присутствующих хочет высказаться по поводу моего сына? – тихо интересуется Азамат.
– Отличный парень! – выпаливает долхотчанин. Двое других молчат, опустив головы.
Азамат задумчиво кивает и оборачивается к долхотчанину.
– Тебе поручаю найти замену этому недоумку. Чтобы завтра его уже тут не было. Вы двое, – бросает он остальным пастухам. – Приведите мне двух послушных серебристых коней лет пяти. Послушных. Серебристых. Лет пяти. Двух. С первого раза справитесь?
Он так зыркает на пастухов, что даже мне делается жутковато, несмотря на общую комичность Азамата в пёстром слинге с сонным младенцем. Кир весь напрягся. Пастухи вообще того и гляди обделаются – кивают, как болванчики, и бегом кидаются выполнять приказ. Через две минуты перед нами образуются заказанные кони. Азамат берёт их за подбородки обеими руками и ведёт прочь, туда, где стоит наш унгуц. Я, Кир, Филин и Киров жеребец плетёмся следом. Алэк, которого перестали покачивать, принимается хныкать.
Когда мы отходим на изрядное расстояние от пастухов, Азамат немного расслабляется и перестаёт испепелять взглядом траву под ногами.
– Не расстраивайся, малыш, – неожиданно дружелюбно говорит он Киру. – Идиотов вокруг много, и ты, конечно, ещё натерпишься оскорблений. Но помни, что подобные высказывания позорят не тебя, а того, кто их делает. Ты конём доволен?
Кир кивает, почёсывая гигантское копытное под мордой.
– Вот и отлично, – улыбается Азамат. – Тогда, я думаю, пора домой. Лиза, ты не возьмёшь маленького в унгуц? Я боюсь, он устал и хочет вернуться поскорее.
– Давай.
Кир наблюдает за передачей Алэка, постепенно приходя в себя. У меня на руках мелкий начинает намекать, что нехреново бы пожрать.
– Подожди немного, – говорю. – Тут лететь десять минут, дома поешь.
– Отец… – тихо окликает Кир.
– Ау? – оборачивается Азамат, закрепляя на мне концы слинга.
– Вы… вы верите, что я не крал?..
– Конечно, верю, – не задумываясь отвечает Азамат. – Ты мне до сих пор никогда не врал, так почему я должен сомневаться?
Кир пожимает плечами, но на лице его хорошо заметно облегчение. Я глажу его по руке.
– Филин к тебе так привязан, что сразу видно, ты его из беды выручил, – говорю. – Он с вами побежит?
– Да, – несколько раз кивает Кир. – Он может сколько угодно бежать, до дома – это вообще легкотня.
– Ну ладно, тогда мы с Алэком полетели. И да, Азамат, спасибо за демонстрацию. Теперь я знаю, как ты «объясняешь подоходчивее».
Азамат смущается.
– М-да, немного не сдержался, вообще, конечно, мне не подобает лично силу применять. Прежние Императоры на такой случай с собой стражу таскали, но мне это как-то не очень удобно… Да и кто бы мог предполагать…
Алэк принимается скулить, и я поспешно вставляюсь за руль. Кажется, Кир снова голову повесил, ну ладно, приедут – тогда и будем разбираться.
Дома я первым делом кормлю Алэка. Он уже вовсю ревёт, так что готовить или греть утреннее некогда, обхожусь молоком. Зубы пока не начали резаться, так что мне ничто не мешает. Алэк вообще развивается во вполне земном темпе, разве что чуть-чуть ближе к верхнему порогу нормы. Хоть и муданжец наполовину, всё же не такой неторопливый, как местные дети.
Однако ребёнок что-то оголодал на совесть: выпил всё, что было во мне, и потребовал ещё. Я, правда, сегодня почти ничего не ела, только печенье утром. Видимо, молока было мало. Приходится достать из морозилки и разогреть пакет со сцеженным молоком. Оно не такое вкусное, да и вообще скорее всего кто-то просто выпендривался: пару глотков сделал из бутылочки и всё, больше не хочет. Вот переводчик продукта маленький! И уже хнычет, изворачивается, пора спать.
Уложив мелкого, устраиваюсь на кухне с остатками вчерашнего супа и раздумываю, что делать с целой бутылкой тёплого молока. Замораживать обратно – нехорошо, в следующее кормление я бы лучше свеженького мелкому дала. Не блины же на нём печь…
Азамат с Киром добираются до дома довольно быстро. Я слышу ржание лошадей на улице, лай Филина. Табун пришёл к нам домой, да. Высовываю нос за дверь.
– Вы бы уняли зверьё, – говорю. – Мелкий спит.
– Да-да, извини, – быстро кивает Азамат и машет Киру, чтобы шёл за ним располагать коней в стойлах на стоянке унгуцев. Филин залезает в свою конуру, и я ставлю размораживать для него кусок мяса.
Кир заходит в дом радостно-возбуждённый, без напоминания моет руки и раскрасневшееся лицо.