Ученье - свет, а неученье - тьма
Шрифт:
Ну а, во-вторых, мое внимание привлекли полустёртые фрески.
Огромные, в два-три человеческих роста машины, из которых вырываются лазерные лучи…
Ровные ряды человеческих построений…
Шквал стрел, зависший над группой всадников...
Огромная фигура медведя, рвущего кентавров...
Девушка-друид, от которой во все стороны вьются корни…
Лучник, пускающий стрелы в надвигающегося великана…
Группа детей — один-в-один друзья Димы — магией встречают
Окна порталов, из которых стройными рядами тянутся закованные в сталь воины...
Человек, с ангельскими крыльями за спиной, зависает над полем боя, а в его руках искрится ослепительный разряд молнии...
— Так вот ты какое, — я облизал враз пересохшие губы, — Вторжение…
Как жаль, что часть фресок оказались стёртыми! Я как будто заглянул в будущее, но этого мне оказалось мало. Очень мало!
Не осознавая, что я делаю, я шагнул к стене и заворожено провел по уцелевшей фреске рукой.
Тут же взывыло чувство опасности, и я сам не заметил, как отскочил к саркофагу.
Фрески же, на мгновенье придя в движение, задрожали, грозя в любой момент обрушиться со стен. И что-то мне подсказывало, что от них не защитит ни Щит мертвецов, ни Купол Тьмы.
Выскочить из склепа? Но я не смогу вернуться назад…
Залезть в саркофаг? Но это же чистой воды самоубийство!
Хотя… кто меня дернул коснуться стены?
В груди вспыхнула злость на себя и на фрески, и я, с неожиданной легкостью сдвинув крышку саркофага, ввинтился в узкий лаз и задвинул каменную плиту на место.
В уши тут же ударил шёпот сотен, а то и тысяч образов, но я не обратил на них никакого внимания.
В памяти всплыла куча пепла и кинжал фон Лютика, оставшиеся после того, как вампир, обратившись в дым, просочился в саркофаг.
Но потом он появился сначала в моем сне, а потом и в Лютиках. А значит…
Додумать мне не дал надоедливый шёпот.
Перехваченные мной ментальные образы и навязанные воспоминания принялись атаковать меня с новой силой.
Разбитая тарелка…
Принесенный домой котенок…
Разлитый из котелка суп…
Драка с двумя мальчуганами…
Заливистый смех девчонок и мои уши, пылающие от стыда…
Вся эта ерунда мешала мне сосредоточиться и понять, что же делать дальше.
От обрушения фресок я спасся, но… что сейчас?
Сжечь ментальные конструкты? Но я не стихийник! Игнорировать их? Но с каждой секундой их шёпот становится всё более навязчивым.
Понятно, что нужно от них избавиться, но как? Ударить магией Смерти? Но на мне проклятье Ануба…
— Какого чёрта! — зло прошептал я, чувствуя, как в груди поднимается волна ярости. На Ануба, на менталиста, на преследующие меня загадки. — Это же мой
Технически, это было что-то между моим сном и межмирьем, но мне настолько надоела моя беспомощность, что я дико захотел ощутить былую — до проклятья Ануба — мощь.
В затылок ударил знакомый ветерок, и выпущенное на волю Касание Госпожи отозвалось резкой мигренью.
Шрам на плече запульсировал огнём, и я, сжав зубы, застонал от боли.
Не знаю, сколько длился этот миг, но, когда ветерок исчез, а боль отступила, голоса накинулись на меня с удвоенной силой.
Волна Смерти
Темный огонь
Кольцо Тьмы
С каждым использованным заклинанием я становился всё слабее, а голоса все громче. Более того, я почувствовал, как чужие воспоминания снова пытаются принять чей-то образ.
И только когда сил практически не осталось, я понял, что нужно делать.
Подавив накативший приступ клаустрофобии, я постарался унять бешено бьющееся сердце.
— Подходи по одному… — проскрипел я и открыл свой разум настойчивой пожилой училке, которая лупила меня своей указкой.
— Будешь ещё пачкать тетради чернилами? А?! Будешь?
— Буду! — я с трудом подавил рвущиеся наружу слезы боли и обиды, и посмотрел мучительнице в глаза. — Моя тетрадь, мои чернила.
— На уроке! — взвизгнула тётка и замахнулась указкой.
— На уроке не буду, — спокойно отозвался я, хотя так и хотелось вмазать по ней Копьем Тьмы. — Только если случайно.
— Да я тебя….
— Вам на пенсию пора. Учитель — это не про кляксы, учитель — это про знания и про любовь.
Ещё вчера я бы или выбежал из класса, или оттолкнул взбешенную тетку от себя, но пара часов, проведенные с Алексеем, дали понимание, что такое настоящий учитель.
Женщина подавилась заготовленным обвинением и с удивлением уставилась на меня.
— Мы все устали, — на этот раз я говорил чистую правду. — С нами сложно, я понимаю, но вместе мы справимся.
Указка медленно опустилась, а по щеке не старой ещё в общем-то учительницы, сбежала одинокая слеза.
— Прости… — с трудом выдавила из себя женщина, — не знаю, что на меня нашло…
Я хотел что-то сказать, но мир завертелся, и я снова оказался в саркофаге.
— Один готов, — беззвучно прошептал я, уже увереннее пуская в свой разум следующий шёпот.
— Дерись, трус! — Высокий, на голову меня выше деревенский пацан горделиво выпятил грудь. — Или катись отсюда и не смей больше называть себя магом!
В стороне стояли две девчушки, и если левая смотрела на моё избиение с интересом, то правая, с плохо скрываемой жалостью.