Ученица Холмса

Кинг Лори Р.

Девочка немного успокоилась, услышав это. Я свернула одеяла, отдала их Холмсу и пошла вниз, держа ребенка на руках.

Мы принесли Джесси в фургон, зажгли свет и одели ее в одну из моих шерстяных юбок. Потом мы поужинали, и Холмс нагрел воды, после чего промыл и осмотрел мою больную ногу, туго замотал ее, а остаток воды использовал, чтобы приготовить кофе и сбрить свою запущенную щетину. Джессика настороженно следила за каждым его движением. Побрившись, он сел и показал девочке, как вынимается его золотой зуб, после чего достал из кармана свою связку отмычек и разложил их перед ней на столе, спросив, не возражает ли она, чтобы

он снял цепь с ее ноги. Она отпрянула от него, прижавшись ко мне.

– Джессика, – сказала я, – никто не притронется к тебе без твоего согласия. Хочешь, я сама сниму с тебя эту цепь, только для этого тебе придется сесть на стол, у меня так ничего не выйдет с тобой на коленях.

Она не ответила. Мы подождали немного, потом Холмс пожал плечами и потянулся за отмычками. Джессика шевельнулась и медленно протянула ему ногу. Без всяких комментариев он взялся за дело, стараясь прикасаться к ней как можно меньше, и через две минуты цепь упала на пол. Девочка очень серьезно на него посмотрела, и он ответил ей таким же взглядом. После этого Джессика опять прижалась ко мне и сунула большой палец в рот.

Мы сидели, дремали и ждали, пока на дороге не послышался шум двигателя машины, которая затормозила как раз возле фургона. Из машины вышли Симпсоны, и Джесси бросилась в объятия матери, обхватив ее руками и ногами, словно не собиралась больше отпускать никогда в жизни. Мистер Симпсон обнял их обеих и повел к машине; я же обнаружила, что зрение мое помутнело, – впрочем Холмс тоже шумно шмыгнул носом.

Глава 7

Разговор с мисс Симпсон

...Управлять всем, не приказывая, получать повиновение, но не признание.

Дело завершается всегда долго, тягуче и неприятно, и в своем повествовании я предпочла бы не утомлять читателя описанием последующих нескольких часов. Всю ночь мне задавали вопросы, пытались что-то от меня узнать, потом я встречалась с преступниками, не в силах скрыть при этом своего отвращения. В конце концов наступило утро, и я в полном физическом изнеможении повалилась на кровать, чтобы забыться на несколько часов, но стук кулака в дверь фургона вскоре разбудил меня. Несколько чашек черного кофе не прибавили бодрости ни моему мозгу, ни телу. Я испытала легкое облегчение, только увидев, как последние автомобили развернулись и наконец-то уехали. Я протерла усталые глаза и потрогала больную ногу, мечтая о теплой ванне, после чего обнаружила, что сил моих хватает только на то, чтобы сидеть на подножке фургона и наблюдать за пасущейся лошадью.

Просидев так больше часа, я наконец заметила Холмса, который восседал на пеньке и методично втыкал карманный нож в дерево перед собой.

– Холмс?

– Да, Рассел.

– Дела всегда заканчиваются так серо и тоскливо?

Он помолчал с минуту, потом резко поднялся, постоял немного, глядя на дорогу, ведущую к дому с платанами. Когда он взглянул на меня, на его губах была печальная улыбка.

– Не всегда. Но как правило.

– Отсюда и кокаин?

– Отсюда, как ты правильно заметила, и кокаин.

Я зашла в фургон, налила еще кофе и вышла с теплой чашкой поймать последние лучи заходящего солнца. Напиток был каким-то маслянистым, с тошнотворным запахом, и я вылила его на траву. Глядя, как кофе впитывался в землю, я отрывисто сказала то, что совсем не собиралась говорить:

– Холмс, я не думаю, что

смогу спать здесь сегодня. Знаю, уже поздно, и едва мы выедем на дорогу, как нам придется останавливаться, но вы не будете сильно возражать, если мы все же отправимся сегодня, не останемся здесь на ночевку? Мне действительно кажется, что я не вынесу этого. – Мой голос немного дрогнул в конце, но, взглянув на Холмса, я увидела на его лице искреннюю и нежную улыбку.

– Мэри, девочка моя, ты прямо-таки читаешь мои мысли, я как раз собирался сказать тебе то же самое. И если ты запряжешь эту клячу в фургон, я в одну минуту соберу все вещи.

Это, конечно, заняло больше минуты, но солнце еще только вставало, когда наш фургон развернулся и двинулся в обратном направлении по дороге, которой прибыл сюда два дня назад. Я вздохнула свободнее. Через несколько миль Холмс тоже откинулся назад и глубоко вздохнул.

– Холмс? Как вы думаете, поймают ли того, кто за всем этим стоит?

– Возможно, но маловероятно. Он был очень осторожен. Его никто ни разу не видел; разумеется, сам он никогда не бывал здесь, не видел ни дома, ни дерева. Эти пятеро были наняты, им платили, но анонимно. У них не было ни адреса, ни номера телефона. Все указания похитители получали по почте. Те записки, что я видел, были отпечатаны на одной и той же машинке, которая вскоре будет лежать, если уже не лежит, на дне Темзы. Скотланд-Ярду может посчастливиться, и он отыщет след, но что-то говорит мне, что вряд ли это произойдет. Как бы то ни было, рано или поздно он опять поднимет голову, и, возможно, тогда нам удастся его увидеть. Рассел? Рассел, я тебя умоляю, не засыпай за рулем. Отдай мне поводья и иди спать. Нет уж, иди. Я управлял лошадьми, когда тебя еще и в помине не было. Иди, Мэри. – И я отправилась спать.

Проснувшись через несколько часов в тишине, я услышала, как открылась дверь фургона. Ботинки осторожно прошли по деревянному полу, зашуршала верхняя одежда, и Холмс взобрался на свою койку. Я повернулась и вновь погрузилась в сон.

Слава Богу, что мы возвращались назад так же, как и ехали туда, не спеша добираясь в своем фургоне до Кардиффа. Если бы мы воспользовались автомобилем и сразу же окунулись в дела, а потом поездом добрались до дома, то к концу путешествия я, да и Холмс тоже, были бы изнурены и измождены до крайности. А так за два дня пути мы потихоньку приходили в себя. Мы ехали и беседовали; Холмс то курил трубку, то наигрывал легкие веселые или лиричные мелодии на своей скрипке. Мы много говорили, но не о деле, которое только что раскрыли, а о посторонних вещах.

Оставив лошадь и фургон Эндрюсу, мы поймали кеб, закинули в него свои вещи и поехали в лучший отель, который знал наш водитель. Отель действительно оказался неплохим. Ванны были глубокими и теплыми, в них можно было нежиться часами. Спустя некоторое время мои волосы вновь посветлели, только кожа хранила едва заметный смуглый оттенок. Я стояла перед зеркалом и завязывала бантик на шее, когда в дверь постучали.

– Рассел?

– Входите, Холмс, я почти готова.

Он вошел, и я заметила, что его кожа также еще слегка смугловата, хотя седина вновь появилась на висках. Он сел и стал ждать, пока я расчешу свои все еще влажные волосы, и я подумала, что он, вероятно, единственный человек, который может вот так просто сидеть рядом и смотреть на меня без особой потребности в разговорах. Наконец я закончила и взяла ключ от номера.