Учение и ритуал высшей магии. Том 1
Шрифт:
Следовательно, каждая индивидуальность может быть бесконечно усовершенствована, так как мораль аналогична физическому устройству, и мы не можем представить себе такой точки, которая не могла бы расшириться, увеличиться и бросить лучи в философски бесконечный круг.
То, что можно сказать о всей душе, то же должно сказать и о каждой отдельной ее способности.
Ум и воля человека — инструменты неисчислимого значения и силы. Но ум и воля имеют своим помощником и инструментом способность, слишком мало известную, способность, всемогущество которой принадлежит исключительно области магии; я говорю о воображении, которое каббалисты называют
Действительно, воображение подобно глазу души; в нем именно рисуются и сохраняются формы; посредством его мы видим отражения невидимого мира; оно — зеркало видений и аппарат магической жизни; посредством его мы исцеляем болезни, влияем на времена года, удаляем смерть от живых и воскрешаем умерших, ибо оно экзальтирует волю и даст ей власть над мировым агентом.
Воображение обусловливает форму ребенка по чреве матери и устанавливает судьбу людей; оно дает крылья заразе и направляет оружие на войне. — "Находитесь ли вы в опасности во время битвы? Считайте, что вас нельзя ранить подобно Ахиллу, и так оно и будет", — говорит Парацельс. Страх притягивает пули, и храбрость заставляет ядра изменять свой путь. Известно, что ампутированные часто жалуются на боль в членах, которых уже нет. Парацельс оперировал над живой кровью, леча результат кровопускания; он исцелял на расстоянии головные боли, оперируя над срезанными волосами; он значительно опередил, благодаря науке воображаемого единства и солидарности целого и частей, все теории или, скорее, все опыты наших самых знаменитых магнетизеров. Поэтому его лечения были чудесны, и он заслужил того, что к его имени Филиппа Теофраста Бомбаста было добавлено прозвище Ореола Парацельса, с прибавкой эпитета «божественный»!
Воображение — инструмент "приспособления слова".
Воображение, добавленное к разуму, — гений.
Разум, как и гений, един во множестве своих дел.
Есть принцип, есть истина, есть разум, есть абсолютная и всеобъемлющая философия.
Все существующее находится в единстве, рассматриваемом как принцип, и возвращается к единству, как к цели.
Одно заключается в одном, т. е. все — во всем.
Единство — принцип чисел, оно также принцип движения, а, следовательно, и жизни.
Все человеческое тело резюмируется в единстве одного только органа, и орган этот мозг.
Все религии резюмируются в единстве единого учения, утверждения бытия и его тождества самому себе, а это составляет его математическое значение.
В магии — один только догмат, и вот он: видимое — проявление невидимого, или, другими словами, в вещах ощутимых и видимых совершенное слово (le verbe parfait) точно пропорционально вещам, неощутимым нашими чувствами и невидимым для наших глаз. Маг подымает одну руку к небу, другую — опускает к земле и говорит: "Вверху бесконечность! Внизу — тоже бесконечность. Бесконечность равна бесконечности". — Это истинно как в вещах видимых, так и невидимых.
Первая буква азбуки святого языка — Алеф — изображает человека, подымающего одну руку к небу и опускающего другую к земле.
Это — выражение деятельного принципа всякой вещи, это — творение на небе, соответствующее всемогуществу слова на земле. Эта буква, сама по себе, — пантакль, т. е. знак, выражающий всеобъемлющее знание.
Буква Алеф может заменить священные знаки макрокосма и микрокосма, она объясняет масонский треугольник и блистательную пятиконечную звезду, ибо слово едино, и откровение также едино. Бог, дав человеку разум, дал ему также и слово (la parole); и откровение, многочисленное в своих формах, но единое в своем принципе, всецело заключается в универсальном слове (le verbe), истолкователе абсолютного разума.
Это-то и обозначает столь плохо понятное слово «католицизм», которое на современном священном языке значит «непогрешимость». Универсальное в разуме — абсолют, а абсолют непогрешим. Если абсолютный разум непреодолимо заставляет все общество поверить слову ребенка, — значит ребенок этот признан непогрешимым и Богом, и всем человечеством.
Вера — не что иное, как разумная уверенность в этом единстве разума и универсальности слова.
Верить значит соглашаться с тем, чего мы пока еще не знаем, но относительно чего разум уверяет нас, что мы уже знаем это или, по крайней мере, узнаем со временем.
Бессмысленны, значит, самозванные философы, говорящие: "я не поверю тому, чего я не знаю".
— Бедные люди! Разве вам нужно было бы верить, если бы вы знали?
— Но могу ли я верить на авось и без доказательств?
— Конечно, нет! Слепая и необоснованная вера — суеверие и безумие. Нужно верить в причины, признать, существование которых заставляет нас разум, на основании известных и рассмотренных наукой следствий.
Наука! Великое слово и великая проблема!
Что такое наука?
На этот вопрос я отвечу во второй главе этой книги.
2. Бет. Б
КОЛОННЫ ХРАМА
Знание (la science) — абсолютное и полное обладание истиной.
Поэтому мудрецы всех веков боялись этого абсолютного и страшного слова; они боялись присвоить себе первую привилегию Божества, приписав себе знание, и удовлетворялись, вместо глагола «знать», словом, выражающим познание (la connaissance), и вместо слова «знание», избрали «гнозис» (la gnose), слово, выражающее собой только идею интуитивного познания.
Действительно, что знает человек? — Ничего, и однако ему не позволено чего-нибудь не знать.
Он ничего не знает и призван все узнать.
По знание предполагает двойное. Бытию познающему необходим объект познаваемый.
Двойное — генератор общества и закона: оно также число гностицизма. Двойное — единство, умножающееся само на себя, чтобы творить, — поэтому-то священные символы заставляют Еву произойти из груди Адама.
Адам — человеческая тетраграмма, резюмирующаяся в таинственном йоде, образе каббалистического фаллоса. Добавьте к этому йоду тройное имя Евы, и вы составите имя Еговы, божественную тетраграмму, каббалистическое и магическое слово, по преимуществу, слово, которое первосвященник в храме произносил "Йод, и, вау, и".
Так единство, совершенное в плодородии тройного, образует вместе с ним четверное, ключ ко всем числам, ко всем движениям и всем формам.
Квадрат, вращаясь вокруг себя самого, производит равный себе круг, а квадратура круга и есть круговое движение четырех равных углов, вращающихся вокруг одной и той же точки.
То, что находится вверху, говорит Гермес, равняется тому, что находится внизу; вот, двойное служит мерой единству, и отношение равенства между верхом и низом образует вместе с ним тройное.