Ученик БЕШЕНОГО
Шрифт:
Кого захватили?
Всех зрителей «Норд–Оста»! — Молоканов взял телевизионный пульт и включил НТВ.
Как раз в тот момент показывали интервью с главарем террористов. Вокруг него стояли совсем молодые чеченки, увешанные поясами со взрывчаткой, и чечены в масках. У женщин были пистолеты, в руках мужчин — автоматы.
Никто из нас не боится смерти, и все готовы
умереть во славу Всемогущего! Аялах акбар! — выкрикнул чеченец, и его соратники подхватили:
Аллах акбар!
Аллах акбар!
Господи! — всплеснула кореянка руками. — Там же мои родители и сестренка! Я сама доставала им билеты! — Из ее глаз мгновенно хлынули крупные слезы отчаяния.
Вскочив с кровати, девица быстро оделась и повернулась к Молоканову:
Я пойду, Арик?
Конечно, иди… Боня тебе заплатит…
А… — отмахнулась она, — потом, все потом!..
Тебя отвезти?
Нет, дорогой, я на машине.
Когда проститутка ушла, Аристарх Петрович, не отрывая глаз от экрана, накинул халат, сунул ноги в тапочки и отправился к Водоплясову, чтобы даже эту трагедию использовать в качестве аргумента в деле «перевоспитания» своего партнера.
Когда он вошел в лабораторию, изобретатель тоже внимательно наблюдал за событиями на Дубровке.
Смотришь? — не без ехидства поинтересовался Аристарх Петрович.
Смотрю…
И что скажешь об этих черножопых?
А что тут скажешь? Терроризм не имеет национальности: он может быть и черным, и белым, и желтым…
Это точно! Но я не об этом. Ты так переживал за тех, кому я отвел роль подопытных… Причем, заметь, среди них не было ни одного порядочного человека. Ни одного!
Вы считаете, что среди богатых не может быть порядочных людей?
Среди новоиспеченных богатых в России? На все сто процентов уверен, что среди них не может
быть порядочных людей! Нельзя оставаться порядочным человеком, если при официальной зарплате в пять–десять тысяч деревянных ты покупаешь шестисотый «Мерседес», двухпалубную яхту, двух-, трех-, а то и четырехэтажную виллу, каждые выходные летаешь на Канарские острова…
Вот и выходит, что мы с вами далеко не порядочные люди, — подытожил изобретатель.
Э–э, милый, это как посмотреть… — протянул Молоканов. — По крайней мере, мы с тобой простых людей не трогаем, не грабим их, не пускаем по миру. Более того, насколько тебе известно, мы и с богатыми-то поступаем по–честному.
Это как, интересно? — удивился Водоплясов.
Разве мы все забираем у них? Нет, оставляем детям и женам вполне достаточно, чтобы не бедствовать, — нравоучительно произнес Молоканов. — А представь себе, если бы эти обдолбанные наркотиками чеченцы прошли через наши руки?
Да, в минуту все закончилось бы, — вынужден был согласиться Иннокентий.
Вот именно, дорогой мой партнер! — самодовольно заключил Молоканов…
Однако трагические события на Дубровке недолго занимали Молоканова: он был уверен, что «своя рубашка ближе к телу». Кроме того, он считал, что все люди на земле сильно ему задолжали. А потому его мысли крутились только вокруг собственной персоны.
Джинна выпустили из бутылки…
Глава 12
В отличие от Молоканова, Константина Рокотова трагедия с заложниками «Норд–Оста» настолько вывела из себя, что у него наступила полная апатия. Ничего не хотелось делать, ничто не интересовало, и несколько дней он провалялся в постели, не отвечая на звонки и питаясь всухомятку. Причем не ощущая голода, а по привычке: вроде так надо.
Трудно сказать, сколько продлилось бы это состояние, но вдруг кто-то позвонил в дверь. В первый момент Константин подумал, что открывать не будет, но когда снаружи настойчиво забарабанили, он вскочил с намерением обругать нахального гостя. Распахнув дверь настежь, Рокотов виновато замер: он увидел встревоженные глаза матери.
Господи, сынок, живой! — воскликнула она, и по щекам полились слезы радости.
Живой, мама, живой! С чего ты взяла, что со мной могло что-то случиться?
Как с чего? Звоню домой — не отвечает никто, звоню на работу, говорят, несколько дней не приходил, пытаюсь что-нибудь выяснить, говорят, ничего не знаем…
Константин чертыхнулся про себя: ему и в голову не могло прийти, что мать станет его разыскивать. Своим сотрудникам он приказал заниматься
текущими делами, а его не беспокоить. Не вдаваясь в подробности, сообщил, что необходимо завершить одно дело, которое давно висит на нем.
Да что может случиться с твоим сыном плохого? — нарочито бодрым тоном произнес Константин и нежно прижал ее к груди. — Не плачь, мама, все хорошо…
Ты правду говоришь? Ничего не скрываешь? — Женщина недоверчиво разглядывала Костю.
В который раз он отметил, что мать может спокойно не слышать и не видеть его по нескольку недель, но стоит ему заболеть или столкнуться с какими-то неприятностями, как она это интуитивно улавливает и мгновенно бьет тревогу.
Вот и в этот раз, почувствовав, что с ним что-то происходит, она тут же бросилась его «спасать». Глядя ей в глаза, Константин понял, что переубедить ее не выйдет, а попытаться что-то объяснить ему не под силу. Поэтому он нежно обхватил ладонями ее лицо и серьезно произнес:
ТЕПЕРЬ все в полном порядке! — и тихо добавил: — Спасибо тебе, мама!
Она сразу поняла, что имел в виду Константин, и мгновенно успокоилась:
Ну вот и хорошо. Чаем напоишь?
Господи, проходи, мама! — Только сейчас Константин сообразил, что они стоят на пороге.
Небось, в холодильник даже мышь не заглядывала? — Отворив дверцу, она усмехнулась: — Так я и думала! — И принялась разгружать два увесистых пакета, предусмотрительно принесенных с собой.
Да я, мама, дома редко питаюсь… — попытался оправдаться Константин.
Ага, вижу, — кивнула мать на гору немытой посуды. — Ставь-ка чайник и приберись в комнате:
наверняка там бардак. — Она осуждающе покачала головой.
А ты, мама, будто сквозь стены видишь? — искренне удивился Константин.
Мне и не нужно смотреть сквозь стены, просто я знаю своего непутевого сына.
Это почему же непутевого? — обиженно спросил Константин, застыв на пороге комнаты.
Был бы путевым, давно бы уже заставил меня внуков нянчить и питался бы, как все нормальные люди, в семье, с любимым человеком вместе, — сварливо ответила женщина и, засучив рукава джемпера, взялась за посуду…