Ученик мага
Шрифт:
Снова громыхнули кружки. По опыту Пантор знал, что вино само дает понять, когда пора заканчивать его пить. Букет теряется, вкус становится резким и неприятным. И обычно это случается немногим раньше, чем человек набирается. Местное вино оказалось необыкновенно коварным.
Ученик мага чувствовал себя пьяным как никогда, а подлый напиток все тек и тек в охотку, как компот.
— Кстати, о передаче опыта, — нетрезво пробормотал Пантор. — Не хотите ли книжечку передать законному хозяину?
Мартин поглядел на брата, на фолиант, что тот не выпускал все это время из рук. Лорка кивнул.
— Хотим. А кто ее законный владелец?
«Я», — хотел ответить ученик Мессера, но почему-то стушевался. Лорка глядел на мага с пьяным задором. Мартин переводил взгляд с брата
— А откуда у тебя эта книга? — спросил напрямик.
Пантор подтянул кружку и отхлебнул вина, думая, что этот жест хоть на время избавит его от необходимости отвечать, а близнецы-братья дотумкают, что приставать с такими вопросами бестактно и сменят тему.
Но Марти и Лорка не смекнули. Или не боялись показаться невоспитанными.
— Мы с тобой откровенны, — добивал Лорка, словно гробовщик, заколачивающий гвозди в крышку. — Все тебе рассказали. Твой приятель, даром что заснул, тоже не скрывал, кто он такой и отчего бежал из Вероллы. А ты и слова толком не сказал.
Ученик Мессера отставил кружку и посмотрел мутным взглядом на двух нетрезвых магов. Если еще минуту назад здравый смысл подсказывал, что с незнакомыми лучше держать язык за зубами, то сейчас братья казались ему милыми, добрыми, славными ребятами, которых он обижает своим недоверием. Тот факт, что книга Мессера по-прежнему оставалась у Лорки, Пантора не смутил и радужной картины не разрушил. Он просто выпал из поля зрения. И беглый маг, вчерашний ученик лорда Мессера, начал говорить.
Легкое вино не только лишило его здравого смысла, но и развязало язык. Воспоминания хлынули мощной волной. Пантор говорил, сбивался, грустил, иногда едва сдерживал слезы от воспоминаний о давно пережитом. Говорил долго, много и совсем не по делу.
Говорят, перед смертью вся жизнь пробегает перед глазами. У Пантора, далекого от смерти, но безмерно пьяного, в этот вечер вся жизнь сорвалась с языка…
18
Пантор родился в семье мелкого чиновника городской управы. С самого детства мальчугана интересовало всё новое, поэтому, пока его сверстники обследовали близлежащие дворы и улочки, Пантор сидел дома на диване, увлеченно уткнувшись в книжку. Нет, домашним мальчиком он не был, но, чтобы вытащить его куда-то, требовалась действительно достойная цель. И шпиль здания Консорциума мог быть такой целью, а соседняя подворотня мальчишку увлекала мало.
Читал он запоем, причем все, что попадало под руку, будь то исторические хроники, бульварные романы или же научные труды по естествознанию. Прочитав все, что нашлось в отцовской библиотеке, мальчик принялся за публичную читальню. Правда, в нее допускались только лица, достигшие четырнадцатилетнего возраста, но помогли связи отца, и, хотя мальчику исполнилось только двенадцать, ему выписали допуск. Именно в городской читальне Пантор и познакомился с первыми магическими книгами. Правда, называть так обычное магическо-популярное чтиво можно было лишь с большой натяжкой. По сути, это были все те же книжки, выпущенные для развлечения читателей. В них не содержалось ни заклинаний, ни серьезных размышлений о построении магических рисунков, или формул. В них и не могло быть ничего такого. Власти ОТК никогда бы не пропустили книжку, хоть отдаленно напоминающую учебник по магии. Потому все книги говорили о магических направлениях очень поверхностно. И с обязательными вступлениями и заключениями, в которых непременно повторялась мысль, о том, что магия имеет право на существование только в тех случаях, когда она идет на пользу гражданам ОТК и контролируется властями.
И, тем не менее, даже в этих книгах можно было отыскать здравое зерно. И Пантор живо заинтересовался безобидными магическими фокусами, крайне редко приводимыми авторами книг для примера. Юношеский подвижный, не закостеневший еще ум прослеживал аналогии и тенденции, и достраивал уже более серьезные конструкции, результатами которых становилась то дырка на ковре, то разлинованный ножом под магический чертеж отцовский стол.
За стол
Апофеозом изучения магических книжек в публичной читальне стало превращение золотой рыбки, до этого момента беззаботно плавающей в аквариуме, в мышь. Пантор едва успел вытащить захлебывающегося грызуна из воды, а вечером ему пришлось объясняться с родителями.
Как мальчишке удалось совершить такое превращение, не понял никто, включая самого Пантора. В разрешенных для всеобщего изучения книгах ничего подобного не описывалось. Видимо, мальчик сумел невероятным образом уловить саму суть магического действия заклинаний и, зная лишь простенькие магические фокусы, смог сформулировать формулу, с помощью которой одним домашним любимцем стало меньше, другим больше.
Способности к магии у мальчика определенно были, но родители посчитали это не благим даром, а бедой. В ход пошли запреты. После этой истории отец строго-настрого наказал сыну даже не прикасаться к любым книгам, так или иначе связанным с магией. Однако Пантор для себя уже все решил. Вопреки воле отца, который видел для сына карьеру государственного деятеля и образование подобрал соответствующее, а для поступления Пантора на правильный факультет были задействованы такие силы, к которым отец не посмел бы обратиться ни при каких обстоятельствах. Но Пантор поступил на факультет бытовой магии, от чего скандал вышел невероятный. Отца чуть не хватил удар, а уж как летали по дому твердые предметы, пущенные заботливой отцовской рукой, и говорить не приходится. Но в конечном итоге все устроилось. Пантор учился, родители смирились, хоть и не одобряли его выбор. А через несколько лет случилась трагедия. Папы с мамой не стало. Несчастный случай. Пантор долго горевал, даже пропускал какое-то время учебу, желая ничего больше не видеть, не слышать, не делать. Жить было незачем. Но время шло, а оно, как известно, лечит, и в беде обнаружились положительные свойства. Над Пантором больше никто не стоял надсмотрщиком. Он мог заниматься, чем хотелось и сам принимать решения о том, куда двигаться дальше.
Обучение подходило к концу. Наставники в академии все как один отмечали у молодого студента отменное усердие, сильный магический потенциал и прочили ему хорошее место в городской службе с дальнейшим иерархическим ростом. Но Пантор выбрал обучение у лорда Мессера, которого считал одним из сильнейших магов столицы. К тому же, Мессер не являлся магом Консорциума, а это значило, что он вполне мог экспериментировать, что тоже добавляло ему плюсов в глазах Пантора. Правда, о том, что можно экспериментировать с запрещенной магией, ученик Мессера тогда даже не думал.
Учеба у лорда Мессера длилась несколько лет. За это время Пантор по-настоящему открыл для себя мир магии. Серьезной, разнообразной, а не той, которой его, вместе с остальными студиозусами, обучали нудные, монотонно читающие лекции преподаватели. В глазах учителя Пантор всегда видел искренний интерес и увлеченность, казалось, лорд Мессер готов на все, лишь бы овладеть сакральными истоками магической силы, понять и приручить ее.
Позднее Пантор отметил, что старый маг готов на это, несмотря ни на какие запреты Консорциума и опасность попасть под суд. Но сдать учителя властям, как подобало законопослушному гражданину, не смог. Интерес к новому пересиливал верность законам. Днями и ночами Пантор находился в мастерской и наблюдал за учителем. Слушал его простые, ясные и вместе с тем наполненные тайным смыслом объяснения о природе всего сущего и значении магических учений для развития личности и совершенствования человечества. Но изредка, под различными предлогами, Мессер отсылал ученика. Пантор беспрекословно уходил, прекрасно понимая, что, оставшись один, учитель экспериментирует с запрещенными формулами, но говорить об этом он не смел даже с самим Мессером.