Ученик Жестокого Бога
Шрифт:
– Значит так, - сказал он, вновь натягивая тетиву. – Сейчас я начну считать до трех, и вы побежите. Побежите из всех сил. И помните, тот, чья задница окажется позади всех, ощутит несказанное удовольствие, получив мою стрелу прямо между ягодиц. Ну, я начинаю. Один, два…
Троица рванула так, словно к их филейным частям прикоснулись руки демонов всех известных преисподен. Ужас и страх заставили их развить скорость, позволяющую обогнать, наверное, даже лошадь. Грэй не стал стрелять, хотя на счет три задница столичного хлыща, чье имя он так и не узнал, все еще находилась на расстоянии выстрела. Скорей всего он и так получит выговор за разбитый нос и угрозы. Но зато удалось славно повеселиться.
Звонкий смех откуда-то сверху показал, что удовольствие от увиденного получил не только он. Грэйлон тут же поднял
***
– А со штанами что делать теперь будешь? – весело поинтересовался Энлион. Грэй промолчал, хотя и ухмыльнулся. С этим долговязым подростком Грэя связывало многое, начиная с того дня, когда очередная компания юных чистокровных перворожденных решила, что наглый Испорченный самая лучшая мишень для их шуток. Драться тогда Грэйлон нормально не умел, и пришлось бежать. Бежать с позором, слушая смех за спиной. В попытках спрятаться он нырнул в первую попавшуюся дверь, таким образом, проникнув внутрь замкового архива. Здесь-то он и столкнулся с сыном местного архивариуса, которого заинтересовало, кто же это яростно рычит и бьет кулаком по стенам. К пришельцу он отнесся не без интереса, и поскольку, подобно своему отцу, он часами сидел в архивах, читая старые легенды, то исконным врагом эльфов считал орков. К людям же он относился нормально и то, что у Грэя кровь не блистала чистотой, его ни капельки не волновало. Так и родился их союз, Энлион давал убежище юному полукровке, попутно рассказывая ему легенды о далеком севере, исконной родине эльфов. Грэйлон, усиленно занимавшийся физически, прикрывал своего товарища от жестоких сверстников.
– Я слышал, у варваров принято оставлять часть вещей поверженного противника, как личную добычу. Видимо, наш боец следует их обычаям, - надменный и высокомерный голос принадлежал Лэйрину. На протяжении последних двух лет никто не мог понять, что общего может быть у сына канцлера и наглого полукровки. Особенно, учитывая, что примерно с десяток лет до этого Лэйрин неизменно входил в любую группу молодежи, организовывавшей травлю Грэйлона. Правда, там он предпочитал занимать нейтральную позицию, в экзекуциях не участвовал, а только смотрел со снисходительно-высокомерным видом. Так продолжалось до тех пор пока Грэй, осознавший, что стены и крыша замка гораздо больше подходят для того, что бы быстрее попасть из точки А в точку Б, нечаянно не упал к нему на балкон. И там он моментально забыл про все на свете. Комната высокомерного юнца была заставлена картинами, да какими… Грэйлон с полчаса бродил по помещению, даже не замечая удивления хозяина комнаты.
Чуть позже тот рассказал, что впал в ступор от подобной наглости, а затем, заметив заинтересованность у нежданного гостя, решил его не беспокоить. С этого момента все и началось. Грэй, обнаружив Лэйрина за своей спиной, приготовился к драке. Но тот вежливо и несколько даже смущенно попросил оценить его картины. У них состоялся долгий разговор, по окончании которого Грэй узнал, что его собеседник вовсе не наглый занудный сноб, а всего лишь закомплексованная творческая личность. Картины свои, несмотря на превосходное качество исполнения, он оценивал крайне не высоко, часто уничтожая их не дорисовав до конца. И вообще образцом для подражания для него являлся древний художник Мержион, который рисовал столь подробно, что картины оживали в буквальном смысле этого слова. Чуть позже Грэй не раз вводил в смущение своего нового друга историями про этого художника, из разряда, что когда ему требовалась женщина, он рисовал ее на полотне, а позже использовал по назначению. Лэйрин моментально терял весь свой аристократизм, краснел и прятал глаза.
– Нужны они мне, - хмыкнул полукровка. – Повешу на ближайший куст, если осмелятся вернуться, пускай забирают. А нет, так пусть садовник гадает, что за урожай у него тут вырос.
– Да, для цветов они пахнут не особо хорошо, - с серьезной миной согласился с ним художник.
– Смотря какие цветы, - внезапно заспорил Энлион. – В архивах попадались сведения о Северной Кусчанке, которая обладает противным резким запахом гнили.
– Цветок с запахом гнили? – прервал его третий, до сей поры скрывавшийся за колонной. – Нет, это совсем не романтично. Я отказываюсь признавать существование подобного растения! Кстати, твои выходки Грэй, сбили меня с мысли. Я как раз сочинял возвышенные стихи, представляя образ прекрасной юной леди с белокурыми волосами и восхитительной фигурой. И тут ты устраиваешь мне зрелище прыщавых задниц!
Эльфы тут же заржали, а Грэй улыбнулся. Если Энлион и Лэйрин еще тянули на его сверстников, то третий из их компании давным-давно перешагнул возраст счастливого детства, будучи как минимум раз в пять старше, но при этом оставаясь сущим ребенком в душе. По совместительству он был великолепным поэтом, обладал красивым нежным голосом и являлся мечтой всех юных и не очень дев. А так же кошмаром для их мужей и родичей.
Кориэл Чарующий Голос сколько его знали, всегда плевал на условности. Компанию себе он выбирал, повинуясь голосу сердца. Сегодня его видели с суровыми вояками, а завтра он мог завести дружбу с учеными, магами или такими же легкомысленными музыкантами. С Грэйлоном он дружил по двум причинам. Во-первых, ушлый мальчишка знал все ходы и выходы из дворцового комплекса, что облегчало обряды ухаживания за дворцовыми фрейлинами. Во-вторых, полукровка сумел наладить прямые поставки вина и прочих зелий прямо из дворцового подвала. По словам Кориэла, такие знакомства ценятся на вес алмазов.
– Мне сейчас не до бесед, - Грэй попутно разговаривал со спустившейся вниз компанией и собирал стрелы. – Халиор вот-вот придет.
– А мы его только что видели, - ухмыльнулся Энлион. – Он как раз и просил передать, что ты можешь не спешить. Тренировка на сегодня отменяется.
– Почему? – Грэйлон удивился. До этого его наставник никогда не отменял своих занятий. Требовалось что-то серьезное, типа начавшейся войны или вторжения демонов, дабы отменить тренировку.
– Насколько я знаю, прибыл Ариус, - пояснил Лэйрин. – Он закончил инспекцию отдаленных районов и час назад вернулся в замок.
– Но разве это причина, что бы срывать занятия? – недовольно хмыкнул полукровка, хотя в горле моментально встал комок. Ариус был главой клана, а по совместительству опекуном Грэя.
– Ну, ты как с балкона свалился, - удивился Энлион. – Об этом весь Кортаилан уже неделю говорит. Даже до наших архивов донеслось.
– Я слишком быстро бегаю, оставляя все сплетни за спиной. Так что рассказывайте.
– Распределение! – всего одним словом объяснил важность момента Лэйрин.
Грэй тяжело вздохнул. Для любого эльфийского подростка не было, наверное, слова слаще и заветнее. Этого времени ждали с надеждой и трепетом. Поскольку чаще всего оно знаменовало вступление во взрослую жизнь. Дети перворожденных по своей сути взрослели раз в десять медленнее своих смертных сородичей. Требовалось не меньше полутора сотен лет, что бы ребенок превратился в полноценного члена общества. И на протяжении всего этого долгого промежутка времени, по обычаям бессмертных дите предоставлялось самому себе. Нет, воспитанием его, конечно же, занимались. Да и капризы в зависимости от возможностей родителей стремились удовлетворять. Но все это не считалось чем-то серьезным.
Если дите, например, сегодня хотело изучать военное дело, а завтра вдруг меняло свое предпочтение в пользу танцев, то никто ни слова не говорил. Наоборот, стремились все это поощрять с целью определения внутренних качеств. Но стоило вчерашнему ребенку пройти процедуру Распределения, и его судьба решалась окончательно. Его признавали взрослым и либо сразу отправляли на какой-нибудь участок работы, либо посылали на обучение.
Впрочем, так просто обряд пройти было крайне тяжело. Требовался ряд серьезных условий. Самым главным являлось согласие самого ребенка пройти этот обряд. Следом шло согласие его родителей или официальных опекунов. Причем они должны были представить организатору церемонии сведения о том, кем они видят своего ребенка во взрослой жизни. И, наконец, следовало получить согласие самого Мастера Церемоний и позволение на доступ к данной процедуре. Чаще всего с этим проблем ни у кого не наблюдалось, но встречались и исключения.