Училка
Шрифт:
После Вола положили в больницу, на операцию. Он пропустил всю четверть, как помнилось Турке. Ходили слухи, что у него там все «треснуло», «разбилось и вытекло», но Вол вернулся в школу и веселился, как и раньше.
– Кто-нибудь, толкните товарища. Слишком громко храпит.
Никто не шевельнулся, Тузов и остальные захихикали. Рамис швырнул комок бумажки, но Шуля никак не отреагировал.
– Ну? Разбудите его!
– А зачем? – спросил Тузов. – Хай дрыхнет!
Улыбка на лице Марии Владимировны померкла. Учительница замерла в нерешительности,
Вот преподша возле его парты. Все разом затихли и теперь следили за ней.
Двадцать восемь пар выжидающих глаз.
– В натуре, лучше не трогать, – прошептал Вовка. – Спал бы себе…
– Отвали, – махнул рукой Шуля. Потом он выпрямил спину, потянулся и зевнул. Мария Владимировна отшатнулась. Взгляд Шули сфокусировался на ее бюсте. Рот так и остался приоткрытым.
– Гхы, здрасте, – Шуля улыбнулся.
– Доброе утро. Почему спим на уроке?
– А чего еще делать?
– Где учебник, тетрадь? – она уперла руку в бок.
– Нету, – продолжал тянуть лыбу Шуля. – Нафиг она?
Этот вопрос вызвал бурный смех. Шуля своеобразно скрестил руки на груди – ладони засунул в подмышки. Гогот стих, щеки у Марии Владимировны чуть порозовели.
– Чтобы учиться.
– А я на слух лучше запоминаю. – Он повернул голову к приятелям. Подмигнул Тузову и еще раз окинул липким, оценивающим взглядом фигуру учительницы. Присвистнул и поджал губы. Снова многие засмеялись.
– Так вы у нас теперь будете вести?
– Да. Обществознание и историю.
– Какая история! – Реплика снова вызвала веселье. – Круто. А от меня вы чо хотите?
– Хотя бы храпи потише. А если предмет не интересует, так можешь уходить. Я никого силком тут не держу.
– Силикон? – переспросил Шуля, осклабясь. – А я думал, настоящая…
Что тут началось! Конец света. Мария Владимировна побагровела. Турка не смеялся, а остальные просто умирали. Шарловский в экстазе колотил башкой о парту. Близнецы хихикали, девчонки во главе с Воскобойниковой хохотали. Серьезность и отстраненное выражение лица сохранял Асламов. Он еще и учебник листал.
Когда смех стих, учительница ответила:
– Ты настолько глуп, что не знаешь простейших слов? Или глухой? Если и дальше будешь храпеть, я найду, чем тебя заткнуть.
Тузов с компанией загудели и заулюлюкали. Шуля бросил в их сторону быстрый взгляд. Ухмылка сползла с его лица, а взгляд прояснился.
– Не одна ты можешь затыкать.
– Мы на «ты» теперь? – поинтересовалась Мария Владимировна.
– Я говорю, что могу сам заткнуть тебя, если потребуется, – презрительно бросил Шуля и тут же получил пощечину. На его щеке расплылась бордовая пятерня. – Ну, и чего? Дура, что ли, блин…
Мария Владимировна задрожала. Что-то хотела сказать, но развернулась на каблуках и, чуть покачиваясь, прошагала к учительскому столу. И стала глядеть в окно, опершись о подоконник.
У нее тряслись плечи.
Глава 2
В
Задребезжал звонок. Ребята повскакивали, ножки парт заскрежетали по паркету. Шуля медленно поднялся, по-свойски кивнул учительнице и вразвалочку побрел к выходу. По дороге дал подзатыльника Пете Русакову, а тот резко развернулся и, увидев кто перед ним, подал руку для приветствия. Шуля, не глядя, шлепнул по протянутой ладони.
– Ты чего? На перемену пошли! – позвал Вова.
– Пошли, – Турка кивнул, не сводя взгляда с учительницы. Она не плакала, теперь уже листала классный журнал. А Воскобойникова дожидалась, пока она сделает нужные пометки.
Вышли в пыльный коридор. Пол блестел, пахло мастикой и краской. Тут и там виднелись черные полосы от обуви, пыльные следы.
Турка, как и многие, ходил без сменной обуви. Дождя нет, сухо…
Стены тошнотворные – и не желтые, и не зеленые. Как сопли. И батареи тоже выкрашены. Сидеть на радиаторах запрещается, но всем пофиг. Когда начинаются дожди и холода, милое дело погреть задницу на батарее.
Потолки побелили. Такое чувство, будто просто воду размазали, тут и там остались разводы. Паркет мастикой натерли, пока еще кое-где блестит, ну и пахнет она крепко так.
– О, дружка нашел, – бросил Тузов. Однако, как и остальные члены банды, поздоровался с Вовкой.
Крыщ – армянин, зовут его Андраник. Тузов – переросток с квадратным лбом. Несмотря на угрожающий вид, огромные волосатые кулачищи, широкую бочонкообразную грудь и выпяченную вперед челюсть с кривыми зубами, он все-таки не без толики разума. Именно он – теневой лидер банды.
Ну и Рамис-дагестанец, они с Крыщом всегда лезли в самое пекло. За любой брошенный в их сторону косой взгляд или неправильное слово следовали унижения жертвы и/или избиение.
Ближе к концу прошлого года Турка решил взяться за ум. Восьмой класс удалось закончить без двоек, а математику и вовсе до четверки дотянул, с помощью Вовки.
Из школы Турка собирался свалить после девятого класса. Пока еще неизвестно куда, но подумать время есть.
Турка гулял раньше с Шулей, они толпой ходили. В школе он держался в стороне от коалиции Тузова – Крыща – Рамиса, сохранял товарищеский паритет.
– Шуль, ты с ходу за новенькую взялся? – сказал Турка, пожимая Шуле руку.
– А чо? – Тот пригладил сальные, чуть вьющиеся лохмы. – Приколол, туда-сюда. Думает, самая умная, курва. Лан, пойду мелочи стрясу в столовке…
По коридору лилась толпа, и из нее вырулил Рамис. Он снял оправу с носа какого-то ботана, а Крыщ тем временем ткнул Вовчика кулаком в живот.
– Ты чего? – сказал Вова.
– Да так, разминаюсь. А ты против?
– Оставь, Крыщ, – поморщился Турка.
– Слышь, – Тузов прочистил горло и сглотнул. – А ты за него пишешься, что ли, теперь? Да отдай ты этому чудиле очки, ау! – Рамис косо нацепил очки на ботана и отпустил того с пинком под зад.