Учитель танцев (третья скрижаль завета)
Шрифт:
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Надежды Нерона не оправдались. Он рассчитывал, что римляне с радостью воспримут столь виртуозно задуманный им праздник огня.
Прекрасное начало больших торжеств!
Народ выместит свою злобу на христианах, а императорская власть от этого только укрепится. «Нерон с нами! Мудрый Нерон! Император — заступник Рима!»
Ничего этого не было и в помине.
Когда
У солдат, призванных только для охраны порядка, сработал инстинкт нападения. Были жертвы.
Старики говорили, будто бы Юпитер послал кару на римлян.
Но кто виноват в этом, если не император?
По городу мгновенно распространились слухи, что истинным виновником пожара был сам Нерон.
— Нерон заперся в своих — покоях и дрожал от ужаса. Власть императора — это любовь его народа. И нет для этой власти ничего хуже разгневанной толпы.
«Что, если чернь догадается? — шептали тонкие пересохшие губы императора. — Что, если она поверит этим слухам?..»
Несчастный, он уже и сам верил в свою выдумку. Ему казалось, будто бы Рим действительно подожгли христиане. А теперь они еще устроили против него заговор!
— Пустите же меня, болваны! — за дверьми спальни разворачивалась настоящая баталия.
Нерону почудилось, что пришла его смерть. Воображение рисовало ему картины ужасного кровопролития. Группа заговорщиков врывается к нему в спальню, и…
Император думал было вскочить с постели и принять величественную позу, но не решился. 11усть охрана отбивается.
— Я сказал, пустите меня немедленно! Что вы себе позволяете?! — дверь с шумом распахнулась, и на пороге показался Петроний.
— Боже мой, Петроний! — император по чувствовал себя, словно девица, только что спасенная прекрасным принцем из рук жестокого неприятеля. — Как я рад, что это ты! Ты пришел ко мне! Один! Ты один никогда не предашь меня! Как я рад!
Конечно, он единственный, кто пришел, ведь охрана никого не пускает! Это личное указание самого Нерона. И кроме того, никто не знает, чего ждать от императора, находящегося в таком состоянии. Ради чего рисковать жизнью?! А у Петрония дороги назад нет. Если Нерона наконец прикончат, ему — фавориту казненного императора — несдобровать.
Расчувствовавшись, Нерон театрально рыдал на плече своего любимца:
— Петроний, Петроний!
Петроний и сам любил закатывать истерики, но истерики императора выводили его из себя. Венценосный впадал в них всякий раз, когда от него требовалась решительность и серьезность! Петроний рассматривал истерику — как один из способов развлечься. А сейчас было не до развлечений. Решается вопрос жизни и смерти. Нужно спасать положение!
— О божественный, — Петроний выглядел собранным и озабоченным, — правду ли говорят, что ты отменил запланированные торжества?
— Петроний, Петроний, — жалобно тара торил Нерон, — а что делать?.. Народ в та ком состоянии! Я боюсь даже и думать, как они меня встретят, когда я появлюсь в ложе нового амфитеатра! Это немыслимо! Они ра зорвут меня на куски!
— Никто не тронет императора! Не посмеют! — с искусственным восторгом выкрикнул Петроний, а потом добавил, гипнотически уставившись Нерону в глаза: — Да и преторианцы во главе с Флавом верны тебе, как псы, божественный. После того, как ты устранил Катулла, твоя охрана не вызывает никаких подозрений.
Вспомнив о последнем заговоре с участием Катулла, Нерон, наконец, пришел в себя:
— Да, я отменил торжества! — сказал он с наигранной твердостью, завернулся в халат и, воображая себя не то какой-то дивой, не то величайшим героем, поплыл своим грузным, бесформенным телом в сторону окна.
— Этого нельзя допустить! — Петроний чуть не сорвался на фальцет.
— Почему? — Нерон повернулся к Петронию и посмотрел на него с удивлением пяти летнего ребенка.
— О божественный, — Петроний почтительно склонил голову, — ты знаешь, что на род боится и любит твою силу. Нельзя, чтобы он думал, будто бы ты испугался. Если ты отменишь торжества, он решит, что слухи об истинном виновнике пожара — правда.
— Такая мысль придет в голову только глупцу! — Нерон был в полном восторге от того, как он произнес эту фразу!
— Божественный, но ведь народ глуп! Именно поэтому нельзя отменять торжества! Ни в коем случае!
— О-о-о… — застонал Нерон и снова превратился в несчастного, измученного, сгорбленного старика. — Я не знаю, не знаю…
— Божественный, я уже приказал, чтобы агенты наполнили город другими слухами… — начал Петроний.
— Какими? — Нерон живо заинтересовался этими «новыми слухами».
— Сейчас на всех рынках, стройках и площадях люди узнают, что христиане не только сожгли Рим — они еще отравляли воду в колодцах, убивали младенцев и пили их кровь. Они наслали на город проклятья, вызвали жару, лихорадку…
— Да, это чистая правда, Петроний! Чистая правда! — Нерону очень понравились но вые слухи.
— О божественный, ты должен наказать врагов Рима! — Петроний изобразил на своем лице величайшее и воодушевленное почтение — из любленную гримасу императора.
— Да, мы должны наказать врагов Рима! — повторил тот.
— И это еще не все! — Петроний понял, что он, наконец, близок к успеху.
— Не все?! — Нерон придал своему голо су гневливые нотки. — Что еще?! Говори не медленно!
— Сенаторы готовят против тебя новый за говор…
Поджилки у Нерона затряслись прежде, нежели Петроний успел завершить свою мысль:
— Заговор… — пролепетал император и стал коситься на бок, словно уже был в обмороке.
— Да, о божественный! Друг Максимилиана — сенатор Секст, желая избавить своего учителя-христианина от неминуемой расплаты, решил убить божественного императора!