Шрифт:
Пролог
Осеннее солнце улыбнулось, озарив неяркими холодными лучами поредевшие кроны тополей с пожухлой бурой листвой, и снова исчезло за обрывком кудрявой грязной тучи, которую ветер-задира пригнал с северной части небосвода, сплошь затянутого серо-лиловой пеленой.
В тополином скверике, недавно прибранном добросовестным дворником от обильно опавшей листвы, на одной из деревянных лавочек, потерявших за лето значительную часть ярко-желтой краски, которой она была выкрашена ранней весной, сидел пожилой человек
Но странным казалось не то, как был одет этот человек, а то, что перед ним стояла шахматная доска с расставленными фигурами. Не нужно быть серьезным знатоком, чтобы с первого взгляда определить — шахматы старинные, антикварные и наверняка стоят целое состояние, даже если камни инкрустации по краю доски не настоящие рубины и изумруды.
Бродяга, назовем его так, вертел в правой руке, на которую была надета трикотажная синяя перчатка с обрезанными пальцами, черную пешку, его левая рука была спрятана в карман, а неподвижная поза и пристальный неотрывный взгляд на шахматную доску говорили о крайней степени задумчивости.
Из состояния оцепенения бродягу вывел радостный визг девчушки лет пяти в розовой длинной, до колен, курточке и такой же розовой шапочке с большим белым бумбоном. Она катилась на трехколесном велосипеде по дорожке сквера. Восторг ребенка был таким естественным и бурным, что мужчина оторвал взгляд от шахматной позиции, с интересом посмотрел в сторону мчавшегося к скамейке велосипеда и невольно улыбнулся.
— Дедушка! — громко и радостно крикнула девочка, остановив свой велосипед напротив скамейки. — Смотри, какой у меня велосипед! Мне его мама вчера купила! Тебе нравится?
— Очень нравится, — ответил бродяга, по-прежнему улыбаясь. — Не велосипед, а просто сказка!
— Да! Точно! Мы его купили в магазине «Сказка».
— В магазине «Сказка»? Где же это такой магазин?
— Здесь недалеко, — и девочка махнула рукой, указывая направление. — Это самый лучший детский магазин. Разве ты не знаешь?
— Нет, не знаю. Но теперь буду знать, — уверил бродяга.
— А что это у тебя? — спросила девочка, указывая пальчиком на шахматы.
— Это шахматы.
— Шахматы? А что это? — не унималась девочка.
— Шахматы — это игра, — ответил бродяга, подумал и добавил: — Для фокусников.
— А ты фокусник? — удивилась девочка.
— Да, — с достоинством кивнул бродяга.
— Ух ты! Как в цирке?
— Лучше.
Девочка, не скрывая восторга, потребовала:
— Покажи мне фокус!
— Сейчас.
Бродяга, не раздумывая, разрушил шахматную позицию, перевернул доску, достал из левого кармана недостающие фигуры, аккуратно сложил шахматы и встал со скамейки.
— Смотри, — сказал он и расставил руки. — Гули-гули…
На этот призыв со всех сторон стали слетаться непонятно откуда взявшиеся голуби необычного окраса: только белые и черные. Они облепили бродягу с головы до ног таким образом, что тот стал похож на фрагмент шахматной доски.
На старике уже не было свободного места, а голуби все летели и летели, опускаясь на скамейку, где лежала закрытая шахматная доска.
— Лиза! — раздался громкий строгий женский окрик. — Сейчас же вернись!
Бродяга взмахнул руками и хлопнул в ладоши. Голуби как по команде огромной стаей вертикально взлетели вверх.
Девочка, задрав голову, проводила птиц взглядом.
— Здорово! — покачала она головой.
— Лиза! Я кому сказала?! — повторила молодая женщина.
— Тебя зовут, — сказал старик девочке.
— Да. Это моя мама. Волнуется. Спасибо за фокус.
— Пожалуйста.
— До свидания, дедушка!
Бродяга проводил ребенка взглядом, улыбнулся, взял со скамейки шахматную доску и поспешил прочь.
Глава 1
Луна с запахом сыра
«Темнота. Надо же, темнота, а видно как днем! Что это за прутья? Железные, толстые. Клетка? Клетка. Я в клетке? Господи, в клетке. Почему? Как я в нее попал? Что за черт!»
Аркадий Францевич, которого в детстве мама ласково называла Аркадка Солнышко Мое, а местная пацанва, едва заметив толстого и неловкого Аркадия, задиристо выкрикивала: «Жиромясокомбинат две сосиски лимонад!», испытал неподдельный ужас. В панике он заметался, но обежав несколько кругов вдоль толстых, уходящих куда-то в небо прутьев, понял, что выхода нет. «Ловушка!»
Аркадий Францевич взял себя в руки и рассудил: «Спокойно! В конце концов, если выхода нет фактически, то это говорит лишь о том, что теория несовершенна. Надо искать теоретический выход!»
Он попытался собраться с мыслями, но что-то все время отвлекало внимание, заставляя крутить головой то влево, то вправо.
«Запах… Какой изумительный, восхитительный, божественный запах! Сыр! О! Где же? Где этот сыр?»
Запах становился все резче и невыносимее, и Аркадию Францевичу показалось, что все его естество стало огромным пустым желудком, ноющим от голода. Тогда он, собрав всю свою волю и справившись с желанием немедленно сорваться с места, чтобы ринуться на поиски вожделенного раздражителя обоняния, заставил свои мысли вернуться к реальности. Но чем больше он пытался сосредоточиться, тем нелепее и абсурднее казалось ему происходящее.
«Нет, действительно, что за чушь? Клетка! — возмущенно думал Аркадий Францевич. — Как я, уважаемый ученый, доктор наук…
И удивился своим мыслям: «Доктор наук?», но через секунду, уже был убежден, что ничего странного в его мыслях нет.
«Да-да! Доктор наук!!! Без пяти минут академик, автор многих замечательных научных открытий в области биологии! Как я мог оказаться в клетке? Я же не крыса, не свинка морская, не хомяк, в конце концов! Конец XX века! Народ дышит свободой! Что за инквизиция такая?!»