Удар из прошлого
Шрифт:
Видит Бог, Ирина Павловна порядочная женщина и никогда не желала Леониду мучительной смерти. По горлышку чик – и всех неудобств. Вот это вариант. В гробу лежит умытый и причесанный человек в шикарном костюме без видимых телесных повреждений. А безутешную вдову, чтобы не свалилась от горя, под руки поддерживают женщины в черных платках. Люди плачут. Тихо играет классическую струнный квартет. Все очень торжественно и чинно.
После отъезда Казакевича Тимонина, мучимая лишь жарой, но не угрызениями совести, приняла ванну. Завернулась в полотенце и долго лежала в шезлонге. Чтобы хоть немного возбудить аппетит, позволила себе два стакана шампанского со льдом. Подумала и добавила третий стакан. Уже безо льда.
– И хорошо, что вы возвращаетесь, – вздохнула Тимонина, разогретая спиртным. – Представляете, Леня нашелся. Совершенно неожиданно. И в неожиданном месте.
– Нашелся?
Девяткин чуть не выронил трубку. Возможно, он упал со стула, если бы на нем сидел. Услышав слово «нашелся», Боков проснулся окончательно, встрепенулся, закурил, прислушался к разговору. Но до его слуха долетали лишь междометия, что произносил Девяткин: угу и ага.
– Я ещё не знаю всех подробностей, – говорила Ирина Павловна. – Но мне звонили из больницы, из Тверской области, из Калязина. Я смотрела по карте это не так далеко от Москвы. Леня там, в больнице. Вы меня слышите?
– Угу, – подтвердил Девяткин.
– Завтра утром я еду к нему, – говорила Ирина Павловна. – Вернее, мы вместе поедем к Лене. Он будет очень рад вас видеть. В больнице карантин, родных и знакомых на пушечный выстрел не подпускают. Но главный врач пообещал завтра сделать исключение.
– Ага, – сказал Девяткин.
Глубокий волнующий голос Ирины Павловны убаюкивал собеседника, словно в омут затягивал. Девяткин вздохнул свободнее. Черт побери, все хорошо, что хорошо кончается. Леонид нашелся – это главное. А с остальным – разберемся.
– С ним ничего серьезного, какие-то царапины на теле и ещё синяки, – продолжала Ирина Павловна. – Так сказал врач. Во всех подробностях я не знаю того, что произошло. Разбился какой-то пожарный вертолет. И Леня оказался поблизости. Он нам сам обо все расскажет. Скорее сего, его завтра же и выпишут. Представляю, какое там, в провинциальной дыре, царит свинство, антисанитария. Но все равно… Боже, как я счастлива. Вы откуда звоните?
– Пока ещё из области, едем к вам.
– Вот и прекрасно. И чудно. Как только позвонили из больницы, я вызвала повара. К вашему приезду будет такой ужин, надолго запомните. А завтра отметим событие все вместе. С Леней.
– Угу, – повторил Девяткин.
– Значит, жду вас?
– Ага, ждите. Мы постараемся приехать поскорее.
Боков нервно кусал губу. Отсюда из машины в присутствии Девяткина он не мог связаться с Казакевичем, выяснить, что и как. Похоже, Тимонина нашли и грохнули. Возможно, Тимонин будет жить. Еще какое-то время. Очень непродолжительное. Но ясно другое: к нему, Саше Бокову, фортуна благосклонна. Он в крови руки не испачкал. Приключение окончено.
Дальше – размеренная жизнь преуспевающего бизнесмена. Любящая жена, здоровый и счастливый малыш, прелести налаженного быта. Перспективы, карьера, взлеты… Все лучшее впереди, – говорил себе Боков. Но на душе было так паскудно, что хотелось опустить стекло и блевануть на дорогу.
Боков прикурил новую сигарету. Он подумал, что в этой игре, противной человеческой натуре, лично от него ничего не зависит. Почти ничего. Ему не дали выбора.
– Что произошло? – спросил Боков.
– Леонид нашелся, – ответил Девяткин. – В больнице города Калязина.
– Что он там делает? – округлил глаза Боков.
– Ирина Павловна говорит, что мы это узнаем завтра. Когда с ним встретимся.
Девяткин прикурил сигарету. Несколько минут он молча наблюдал за дорогой, убегающей под колеса машины. Закат отгорел. Небо в россыпи далеких звезд сделалось темно синим. Из небесной скорлупы вылупился молодой зловещего вида месяц, напоминающий остро наточенный серп.
– Этим серпом, да по чьим-нибудь яйцам, – сам себе сказал Девяткин. После разговора с Тимониной он злился без видимой причины.
– Что серпом? – переспросил Боков.
– По яйцам, говорю.
Девяткин выплюнул окурок на дорогу. Он перестроился в левый ряд. Не дожидаясь указателя, пересек прямую разделительную линию. Выехав на встречную полосу, развернулся и погнал машину в обратном направлении.
– Почему? – встрепенулся Боков.
– На этот раз не у тебя, а у меня плохое предчувствие.
Лицо Девяткина сделалось злым и решительным. Боков не рискнул приставать с новыми вопросами.
Через четверть часа Тимонин вернулся из туалета и уставился в телевизор. Однако он видел на экране не совсем то, что передавали в прямой трансляции со стадиона. Реальные события, происходившие на поле, дополнялись собственными галлюцинациями. Хотя игра шала быстрая, передвижения футболистов по полю виделись Тимонину вялыми, лишенными смысла.
– Итак, ничья, и десять минут до конца футбольного матча, – говорил комментатор. – Пока наша сборная замен не производила. Но такая замена готовится. Точно. Вот мы видим, что закончила разминку и выходит на поле…
Из– за рева трибун Тимонин не расслышал фамилию вышедшего на замену футболиста. Чтобы удобнее было наблюдать за происходящим, он встал с кровати, пересел на стул, ближе к экрану. Тут он увидел, что на поле вышел не футболист, а женщина, облаченная в трусы и футболку форму.
– Надо же, баб стали выпускать на замену, – выдохнул Тимонин.
Даже захотелось разбудить отвернувшегося к стенке пожарника, поделиться своим неожиданным наблюдением. Но, поразмыслив, Тимонин почему-то решил, что спящий полковник его хорошо слышит. Тимонин давно потерял способность к адекватному восприятию событий, их осмыслению и тем более уж к критическому мышлению. Бабы на поле? Значит, так надо.
Телевизионный оператор вывел на экран крупный план вышедшей на замену женщины. Оказалось, футболистка далеко не молода и, прямо сказать, толстовата для подвижной спортивной игры.
– До чего дошло, – возмутился Тимонин. – И откуда она только взялась? Прямо-таки не женщина, а кривой самовар.
Комментатор снова повторил фамилию футболистки, но трибуны взорвались криками и свистом, Тимонин снова ничего не услышал. Кажется, Ланова или Панова? Или Иванова? Ладно, пусть будет Иванова, – решил он и дальше смотрел матч не отрываясь.