Ударная война
Шрифт:
Вернувшись в Москву, полковник Косарев приступил к исполнению своей задумки, которая казалась пусть и рисковой, но все же вполне реализуемой. Доложил начальству о прибытии, целый день провел в своем кабинете, знакомясь со сводками и просматривая досье в поисках подходящей кандидатуры. Вел себя обычно, подозревая, что уже попал под слежку неизвестного противника. Ближе к вечеру сел в служебную машину и попросил отвезти его к ближайшей станции метро. Уже там, отключив телефон, в течение нескольких часов бесцельно катался, выявляя возможные «хвосты». И надо сказать, принятые меры
Расплатившись, вышел из машины и отправился на одну из конспиративных квартир. Там, долго не задерживаясь, взял необходимую сумму денег, комплект чистых документов и отправился на другой конец Москвы, в гости к специалистке из отдела слежения, чье досье сегодня выбрал из сотни других и очень внимательно изучил. Для предстоящего дела девушка подходила как нельзя кстати, теперь главное – ее не засветить. Уж проще домой к ней наведаться, чем вызывать к себе в кабинет.
Марина Чернова, на которую пал выбор полковника, проживала в Чертаново, в однокомнатной квартире, на четвертом этаже панельной пятиэтажки. Была не замужем, очень часто выезжала в служебные командировки за Урал, и разведчику это было на руку: кто заподозрит, что она поехала прикрывать группу Лаврова, если отправить ее, например, в Новосибирск или Томск с каким-нибудь нейтральным заданием? Вот-вот…
Тут и самый дотошный специалист никакой связи не углядит. Конечно, неведомого противника недооценивать не стоило, но…
Хозяйка квартиры была дома. Увидев, кто пришел в гости, немного удивилась, но потом взяла себя в руки, работа и не такие сюрпризы преподносила; если вышестоящее начальство заявилось поздним вечером, значит так надо, лишние вопросы ни к чему.
Отступила, приглашая войти:
– Вечер добрый, товарищ полковник.
– Добрый, Марина. Добрый…
Он вошел. Повесил плащ на вешалку, прошел на кухню. Хозяйка предложила чаю с вареньем, но отказался, решив перейти прямо к делу:
– Некогда чаи распивать, Марина, у меня мало времени.
Она убавила звук телевизора, повернулась:
– Хорошо. Так чем обязана, товарищ полковник?
Косарев вытащил из кармана деньги и документы. Вытащил и ксерокопии паспортов троих десантников. Начал:
– Отследи этих троих, на каком поезде поедут. Потом подсядешь к ним в купе, как только место освободится, и избавишь от «хвоста», что на них наверняка навесят в пути. Тут вот деньги на дорогу и документы на случай отхода.
Марина приподняла брови:
– Отхода?
Полковник развел руками:
– Всякое может быть, Марина. Твоя задача состоит в том, чтобы эти трое сошли с поезда незамеченными. Потом можешь уходить, пользуясь другими документами. Дело, конечно, рискованное, но ты справишься, я в тебя верю.
– Хорошо, я сделаю, как вы просите, товарищ полковник.
Косарев поднялся.
– Очень тебя прошу, Марина, сделай все возможное, но эти трое десантников должны сойти с поезда незамеченными. На них возложено много чего. Надеюсь, ты в курсе, что боеголовка пропала?
– Наслышана.
– Так вот, эти трое едут ее искать. Сделай все возможное, Марина.
– Сделаю. Не беспокойтесь.
Попрощавшись и пожелав спокойной ночи, Косарев вышел на улицу и отправился на поиски такси. Теперь можно было не переживать за успех операции, главное сделано, остальное будет зависеть от десантников и Петровича, а уж эти-то не подведут.
Вернувшись домой, полковник включил телефон, позволил себе немного спиртного и лег спать со спокойной душой, на ближайшие дни запланировав сделать несколько отвлекающих маневров и отправить аж четыре группы в сторону Благовещенска разными путями, пусть неизвестный противник поломает голову, теряясь в догадках. Главное – отвлечь его от Марины.
Поезд подходил уже к Саратову, десантники выспались. За окном мелькала все та же степь, изредка проносились участки леса, села, небольшие городки, дачные поселки, перестук колес и потряхивание вагона стали чем-то привычным и уже не так ощущались. Разве что не вытянешься во всю длину, места маловато, а так более-менее нормально, жить можно, по крайней мере спокойно и не слышно стрельбы.
Майор проснулся, пользуясь моментом, сменил повязку на руке; проводница сообщила, что в столице Поволжья подсядет четвертый пассажир, а при нем особо-то и не расслабишься, даже придется убрать сумку с пустующего места. Мало того – в разговоре придется исключить звания и все армейское, да и вести себя следует по-граждански, дескать, три мужика собрались в отпуск за Урал, следовательно, «отдыхающие» не должны ни в чем себе отказывать, даже в употреблении спиртного. Все трое.
Вернулся из туалета Никитин, на ходу вытирая лицо полотенцем, закрыл двери, бросил на пустующее место бритвенный станок, следом швырнул смятое полотенце, сел к окну, собираясь пить чай. Встретился с недовольным взглядом старшего группы.
– Что не так?
Лавров указал пальцем свободной руки:
– Ты почему в тельняшке?
Тот пожал плечами, считая, что ничего такого в этом нет. Ответил:
– Привычка, товарищ майор.
– Сними, мы не должны выделяться. Пойми, мы – гражданские. К армии никакого отношения не имеем, даже косвенного. Просто представь, что тебя уволили в запас еще несколько лет назад, представь и веди себя соответственно.
Никитин вздохнул тяжко, но подчинился. Сунул тельник в свою сумку, дотянувшись до верхней полки. Ожидающе глянул:
– Жетон тоже?
– Тоже. Если уж так ко всему привык, то после поезда наденешь. – Лавров развел руками, показывая, что и самому немного не по душе такие преображения, но ничего не поделаешь – задание.
– Хорошо, товарищ майор.
– Да, Костя, и в разговоре забудь про звания, употреблять будем только имена. Можно просто отчества.
Никитин кивнул. Потянулся за стаканом с чаем, но Лавров на этом не успокоился:
– Накинь что-нибудь, Костя, у тебя синяк во весь правый бок… Едрен батон, я так и буду за тебя думать?
Еще один тяжелый вздох… Старлей потянулся за сумкой и начал выкладывать все из нее, раздумывая, что надеть вместо привычной тельняшки. На майора старался не смотреть.
В купе зашел Кравцов, где-то пропадал уже целый час, а то и больше. Прямо с порога начал:
– Мужики, в Саратове сорок минут стоять будем. Может… может, я сбегаю?
Совершил красноречивый жест рукой.