Ударом на удар! Сталин в XXI веке
Шрифт:
В кабинете наркома внутренних дел Узбекской ССР сидели два человека. Хозяин, смуглолицый узбек тридцати пяти лет с тонкими усиками, одетый в чесучовый несколько старомодный костюм, грустно смотрел на своего русского ровесника, крепкого мужчину с волевым загорелым лицом, седыми на висках волосами в альпинистской штормовке и брюках.
– Распустил ты своих орлов, Юлдаш, – укоризненно говорил русский, – не похоже на тебя! Возьмут, да снимут снова. А с наркома уходить, сам понимаешь…
– А-а-а… – махнул рукой узбек. – Понимаю все. Только не Юлдаш распустил. Юлдаш с конца февраля наркомовский кабинет заселил! И то, какой нарком из меня?! Знаешь, как у нас делается? Товарищ Сталин сказал национальные кадры двигать! Правильно сказал! Тогда что узбеки делают?
Едва заметный акцент вместе с необычным для русского уха построением фраз придавал речи наркома легкий колорит. И волновался узбек не в пример красочнее:
– Что выходит? Хорошо выходит. Кадры выдвигаются, и дело есть кому делать. А что кадр – акмок тупой, кого это волнует? Он же узбек!
– Ну, ты ж не тупой акмок! – возразил альпинист. – Я же знаю!
– Откуда знаешь? – улыбнулся Юлдаш, вроде как успокоившись. – У меня другой случай. Мой заместитель очень хочет наверх идти. Не в Ташкенте, в Москве служить хочет. Понимаешь? По Красной площади ходить, на Лубянке в кабинете сидеть. Вот план и гонит. Уже с соседями «взаимопомощь» наладил! Если Юлдаш Бабаджанов тупой акмок – значит, работает кто? Капитан Алексеев работает. А когда неправильно случится, нарком виноват! Знаешь, сколько я его дел заворачиваю? Три из четырех! Совсем глупые дела! Знаешь, что он иновременцам твоим писал?
– Шпионаж в пользу Китая? – предположил русский. – Самый беспроигрышный вариант.
– Нет, Сережа, – улыбнулся Бабаджанов, – недооцениваешь ты капитана. Шпионаж, само собой, за юани и американские доллары. Но еще подготовку покушения на Генерального секретаря! Твои друзья – оппортунисты из будущего! Они задумали убить товарища Сталина ударом ледоруба в месть за Троцкого! Для этого организовали временной катаклизм и взяли с собой ледорубы особо эффективной конструкции.
– А я по простоте душевной думал, такая форма, чтобы по льду лазить, – засмеялся Сергей.
– Зря думал. Не проявил ты, товарищ Усольцев, пролетарской бдительности, – сказал нарком с совершенно серьезным видом. – И как тебе такая версия?
– Бред! Что мешает его просто уволить? Или в Москве поддержка?
– Это для тебя бред. Ты все видел и сам с иновременцами говорил! А для столицы его бред не бред. Хоть и перестарался капитан. Никогда с переносами по времени дела не имел. Обычно на его отчеты в Москве хорошо смотрят. Приговоры по стране сотнями идут! Каждое дело не проверишь. А снять… Пока Москва приказ не завизирует, я с ним могу за кошем присесть. А рапорт подам на несоответствие – сразу жалоба пойдет, мол, товарищ Бабаджанов ведет националистическую линию и зажимает русские кадры. И Курамин вспомнят, и Социал-туранскую партию, и жену – байскую дочку…
– Погоди, Гузаль от семьи еще в двадцать втором отказалась! – воскликнул Усольцев. – Вместе же басмачей в Гурлене рубали! У нее партстажа пятнадцать лет! И награда!
– Ай, не смеши! Награды – да, партстаж – да, а происхождение – из баев! Социально чуждое! Ты вспомни Курамин! Если бы не твоя идея сбежать в Испанию от этого батыра худосочного…
– И что, так и будешь терпеть урода? – возмутился Сергей. – Сколько он невинных людей посадил? Выходи на Меркулова, разъясняй ситуацию! Времена нынче не ежовские! В Москве разберутся.
– Зачем терпеть? – на губах наркома заиграла злорадная усмешка. – Алексеев большую глупость сделал. Прямой приказ товарища Берии нарушил! За который лично подпись ставил. Товарищ Берия писал: иновременников как гостей принимать, в Москву везти! А капитан товарищей из будущего у соседей забрал, в тюрьме держал, допросы невежливо вел. Вредительство это. Значит, он не чекист, а враг, прокравшийся в органы! А товарищ Бабаджанов – бдительный нарком. Врага арестовал. Пособников арестовал. Всю сеть разоблачил! Ай, хорошо получается!
Юлдаш мечтательно причмокнул. Потом встал, прошелся по кабинету, внимательно посмотрел:
– Но есть один нюанс, – акцент испарился из речи наркома. – Эти люди должны доехать до Москвы целыми и невредимыми. Лично до товарища Берии. Без них дело развалится, хватит капитану связей. Но выделить своих в охрану я не могу. Мало своих. Да и есть определенные сложности. А потому у меня к тебе просьба.
– До Москвы сопроводить? Без вопросов, – кивнул Усольцев, ожидавший подобного.
– Я вас литерным отправляю, – обрадованно продолжил нарком. – С предсовмина согласовал уже. За двое суток домчите. В поезде охрана есть, но… Люди вроде мои. А может, и Алексеева. Никому верить нельзя. Оружие есть?
– Мой табельный.
Бабаджанов покачал головой:
– Мало. Выдам под твою ответственность четыре нагана. Только сам понимаешь…
Усольцев кивнул.
– Если что, нам всем проще застрелиться будет.
Нарком быстро заполнил какой-то бланк и сказал:
– Иди в оружейку. Получишь, пока документы готовят. И… удачи тебе, Сережа!
– И тебе, Юлдаш, – ответил Усольцев. – Она тебе нужнее. Но пасаран, камарад!
Полевой аэродром «Маяки» был одной из сотен разбросанных по всей территории страны площадок, которые в мирное время служат крестьянам для выпаса скотины и заготовки сена. И только при чрезвычайных обстоятельствах на них вдруг появляются самолеты, времянки для летчиков и техников, импровизированные склады. И вот уже полк растворился, исчез со своего основного аэродрома, и противнику придется приложить немалые усилия, чтобы найти его эскадрильи на новых местах. Обычно такое действие означает одно – ожидается война. И, похоже, десять дней назад, когда пятьдесят пятый истребительный перебазировали сюда, так и было. Потом полк вообще разбросали по нескольким площадкам, а в Маяках осталась только их третья эскадрилья и часть первой. Летали при первой же появившейся возможности, готовясь ко всему. А потом было двадцать второе, и вместо ожидавшейся войны наступило что-то совершенно непонятное. Приказы из Одессы вообще ничего не объясняли. Выступление товарища Молотова, если подумать, тоже. Будущее, империалисты вокруг, опередившие нас на семьдесят лет, чудеса техники – все это как-то не осознавалось как реальность. Даже естественная при повышенной боеготовности отмена увольнительных не так тяготила, как полная непонятность происходящего. Хотя, если признаться, увольнительные те были совершенно и ни к чему. Куда ходить с полевого аэродрома? В Бельцах еще можно найти некоторые развлечения, уцелевшие от притеснений представителей властей боярской Румынии. Кинотеатр, к примеру. Или девушки… Хотя тут допущена неточность, непростительная профессиональному авиатору! Девушки присутствовали и в поле. Черноглазые молдаванки с охотой улыбались молодому (недавно из училища!) младшему лейтенанту. И улыбки те обещали многое и при большом желании – даже без увольнительной…
На взлетно-посадочной полосе крылом к крылу стояли самолеты дежурного звена. Пилоты расположились под тентом, сооруженным из растянутых плащ-палаток. От жары тень спасала плохо, но хоть видимость защиты создавала. Разве что гуляющий по полю легкий ветерок приносил с собой толику прохлады. Семен откинулся на спину, раскинув руки. Хорошо, однако. Жарко, правда, но к вечеру станет прохладнее. И дежурство кончится. А там девчонки подтянутся. Та, худенькая, наверняка придет. Как же ее зовут… Бьянка, вроде… Точно, Бьянка! Но это вечером. А пока изволь находиться возле самолета. Еще скажи спасибо, что не в кабине. Семен прислушался к трепу напарников. Обсуждают, каково это, кино в каждом доме и возможность говорить по переносному телефону. Тезка, Семен Овчинников вспомнил прочитанный недавно фантастический роман на украинском под названием «Чудесное око». Там мальчик следил за экспедицией в другом полушарии по телевизору, сидя дома.