Удавка для опера
Шрифт:
Он не прочь был повторить попытку. Но комната вдруг заполнилась молочным непроглядным дымом. С такой быстротой боевые машины выстреливают дымовую завесу вокруг себя И тут, похоже, такой же механизм.
Только откуда этот дым?
Впрочем, Рома не стал ломать над этим голову. Он мгновенно оценил ситуацию и воспользовался ею в полной мере Оставаясь невидимым для капитана, он резко нагнулся, прошмыгнул мимо него, по памяти обогнул автоматчиков, оттолкнул понятого и бегом метнулся в соседнюю комнату
Там дыма не было. Но имелось окно. Без решеток. Закрытое. Зато имелась грязная порванная штора.
Рому не нужно было учить, что делать в подобной ситуации. Он разбежался, прыгнул на подоконник, на полном ходу врезался в штору, которая уберегла его лицо от осколков стекла. Вместе с ней вылетел в разбитое окно, приземлился на клумбу.
А из комнаты, где он оставил капитана, громыхали выстрелы. Пистолетные. Капитан стрелял наугад, в распахнутое окно. Думал, Рома выпрыгнет в него. Только не на того нарвался.
Автоматчики молчали. Или они никак в ситуацию вникнуть не могут, или просто не решаются стрелять в неизвестность. Можно ведь в кого-то попасть по ошибке. А отвечать страшно. Видно, не с потрохами они преданы Ныркову. Или просто не верят, что он их отмажет, если что. А вот Фурцев верит…
Рома бегом бросился к дороге. У обочины стояла милицейская машина, на которой его сюда доставили. За рулем «козла» дремал водитель. Этот кемарил не для вида — полуденная жара разморила его.
Беглец влетел в машину. Водитель проснулся, но было уже поздно. Рома вырубил его легким ударом в сонную артерию, вышвырнул и занял место за рулем. Ключи торчали в замке, движок завелся с пол-оборота.
«Козел» взревел и с места рванулся в неизвестность.
— Дорогой, почему бы нам не заняться любовью? — тягуче, нараспев протянула Инга.
Блудливые глаза, язык шаловливо по губам скользит. Самка ненасытная!
— Нет, я устал, — покачал головой Нырков.
— Устал? Тебе надо отдохнуть?.. А разве не я самый лучший твой отдых?
— Я хочу немного отдохнуть. После обеда у меня важный разговор…
— А я хочу тебя!
— Вставь себе швабру между ног, — презрительно посоветовал он. — Или черенок от лопаты…
— Фи, как вульгарно, — сморщилась Инга. — С чего бы ты это?..
— А ты не знаешь?
С того дня, как она изменила ему с Голиковым, он все чаще грубил ей, все больше ненавидел.
— Дорогой, давно пора забыть про тот прискорбный случай.
Инга выгнулась похотливой кошкой, развалилась на кровати, приняла вызывающую позу. Ее красивая нога обнажилась в разрезе халата.
Обычно это действовало на него. И сейчас тоже.
— Ну ты и сука! — беззлобно сказал он.
Она восприняла это не как оскорбление, как игру.
— Твоя
С плотоядной улыбкой на сочных губах она встала с постели, подошла к шкафу. Достала плетку, наручники. Скинула с себя халат.
Она была неотразима.
Инга подала ему плетку, сама пристегнулась наручниками к спинке кровати. Приняла эффектную позу, выставила на обозрение обнаженную спину и чудную попку.
— Дорогой, я хочу, чтобы ты простил меня! — в экстазе простонала она.
И медленно стала извиваться.
Матвей Данилович скинул с себя пиджак. Покрепче сжал в руке плетку и подошел к ней.
— Сука! — И не очень сильно хлестнул ее.
— О-о! — сладострастно протянула она.
— Сука!!
— А-ах!! — на этот раз к ее восторгу примешалась боль.
Нырков уже хотел отбросить в сторону плетку. Но вдруг представил на ее месте Маргариту.
Маргарита просто не могла принять такую позу, бессовестно обнажить задницу. И уж она бы не допустила, чтобы ее хлестали плеткой, — не важно, игра это или нет. И никогда бы не променяла его на другого мужчину.
Маргарита — ангел. Она просто не может изменять… А эта сука… Мразь! Грязь! Ничтожество!
— Тварь!!! — взбесился Нырков.
И начал хлестать изменницу жену по спине, по бедрам, по голове. Он бил со всей силы, и она орала как резаная.
Он отбросил плетку, когда устала рука. Но взялся за трость с костяным набалдашником. И снова обрушился на нее.
Сначала Инга кричала, затем только хрипела. В конце концов она замолчала. Навеки.
Инга была уже мертва. А он все продолжал молотить ее тростью по голове. Никак не мог унять приступ бешенства.
Рома выехал за город, углубился в лес. И по ухабистой дороге двинулся вдоль реки. На десятом километре у него кончился бензин.
Он бросил машину и дальше двинулся пешком. Но прошел немного, с километр. А затем разделся, переплыл реку и двинулся в обратном направлении.
Опасно идти дальше. Местности в этом направлении он не знал. Никогда сюда не заглядывал, ни в детстве, ни в юности. А еще, говорят, нечистая сила в Семиреченских лесах водится. Волки-оборотни. Может, и чушь. А может, и нет.
По крайней мере, одну нечистую силу он знает — это Нырков. Его люди будут вести на него охоту. Опасно?.. Очень… Так что шутки в сторону.
Рома хорошо знал другие места, в противоположной стороне от города. Там и тайга чуть пожиже, и охотничьи угодья отменные — в смысле охотничьих домиков в лесной глуши довольно. Есть где скрываться. Своих друзей там дождаться можно, а потом вместе с ними на охоту. Но не в лес, а из лесу. Двуногих зверей в оборот брать. Несладко придется Ныркову и иже с ним…