Удержать мою девушку
Шрифт:
Наш первый поцелуй.
Мой первый поцелуй в жизни.
Я месяцами представлял, на что это будет похоже. Мы оба неопытны и молоды, ничего не делали, только держались за руки.
Ее губы мягки и нетребовательны. Я углубляю поцелуй, притягивая ее ближе и поглаживая большим пальцем маленькую родинку в форме сердца на ее шее. Она ненавидит эту метку, но я думаю, что это чертовски мило.
— Пообещай мне, Нико, — умоляет она, отстраняясь, глядя мне в глаза. — Пообещай мне, что придешь навестить меня.
—
— Я хочу всего этого и даже больше, — говорит она, прежде чем заключить меня в объятия.
Я крепко обнимаю ее, вдыхая аромат клубничного шампуня и запоминая ощущения, которые она испытывает в моих объятиях. Я хочу быть с Линой вечно, но не говорю ей об этом. Не хочу пугать ее, но думаю, она знает, что я чувствую. И я почти уверен, что она чувствует то же самое.
— С тобой я чувствую себя в безопасности, — шепчет она мне в грудь.
Она снова задевает меня своими словами, но я знаю, что прямо сейчас должен быть сильным ради нас обоих. Ничто не изменит текущую ситуацию.
Отстраняясь, я смотрю в ее сине-зеленые глаза. Ненавижу, что вижу в них столько печали.
— Вот что я тебе скажу. Как насчет того, чтобы завтра я заехал за тобой, и мы отправились на пикник на пляж, — предлагаю я, пытаясь подбодрить ее.
— Пикник, — говорит она, как будто эта идея ей совершенно чужда.
— Да, — размышляю я. — Я возьму нам те пакеты сока, которые ты любишь, пакетик "Доритос" и немного шоколадного печенья с маршмеллоу, которые ты все время тайком достаешь из банки на кухне. — Это вызывает у меня улыбку, и я вижу, как часть ее напряжения тает. — И, эй, я даже приготовлю тебе тост с джемом с отрезанными корочками. — Она ненавидит корочки, и это заставляет меня смеяться каждый раз, когда я вижу, как она отрезает лишний кусок хлеба.
— Так это… свидание?
— Это свидание, — обещаю я. — Увидимся завтра. Я знаю, что моя мама отвезет меня к тебе в гости.
По словам матери Селины, они собираются остановиться в мотеле на пару недель, прежде чем она найдет квартиру, чтобы снять ее для них. Моя мама предложила помочь с оплатой аренды, и мать Селины сразу приняла это предложение, потребовав деньги вперед, чтобы покрыть расходы. Моя мама, конечно, передала деньги, потому что за то время, что Селина была здесь, мама полюбила ее так же сильно, как и я, и сделала бы все, чтобы обеспечить ее счастье и благополучие. И я знаю, что, пока мать Селины ищет квартиру поблизости, мои родители будут продолжать оплачивать счета. Лина стала частью семьи. В этом нет сомнений.
— Селина, давай! — кричит ее мать снизу.
Селина неохотно отстраняется от меня, делает неуверенный шаг к лестнице, но затем внезапно останавливается и оборачивается, чтобы посмотреть на меня через плечо.
— Моя мама не та, за кого они ее принимают, — загадочно говорит она. Но прежде, чем я успеваю
— Поторопись!
Мы сворачиваем за угол, медленно спускаемся по лестнице. Мои родители и моя младшая сестра Ария терпеливо ждут в фойе. У отца хмурое выражение лица, мама выглядит обеспокоенной, а у Арии слезы текут по красным щекам. Она так же, как и я, расстроена уходом Селины.
И когда я, наконец, вижу мать Селины, стоящую у входной двери, то почти тут же начинаю умолять своих родителей сказать ей, чтобы эта женщина уходила. Она слишком худая, с растрепанными светлыми волосами и голубыми глазами. У нее морщины на лице, хотя она не может быть такой старой. Мать Селины была подростком, когда родила дочь. Ее накладные ногти нервно царапают руки, пока она наблюдает за дочерью налитыми кровью глазами и тонкогубой улыбкой.
— Черт возьми, самое время, — сердито бормочет мисс Макколл. Но когда она замечает, что все пялятся на нее, внезапно меняет тон, натягивая фальшивую улыбку, которая растягивает потрескавшуюся красную помаду на ее губах. — Ты все собрала, милая? — Спрашивает она, стараясь не вызывать подозрений у ни одной души в этой комнате.
От них не исходит ни привязанности, ни тепла во время маленького воссоединения мамы и дочери. А красные флажки, кажется, продолжают появляться. Лина поворачивается и бросается в мои объятия в последний раз, я крепко прижимаю ее к себе, не желая отпускать. Я чувствую, как от нее волнами исходят опасения и нервозность, и все, что я могу сделать, это прошептать ей на ухо, что приду за ней. Скоро.
Именно тогда мне вспоминаются ее навязчивые слова: Моя мама не та, за кого они ее принимают.
Если и будет последнее, что я когда-либо сделаю, так это найду способ вырвать ее из-под контроля своей матери. Я сбегу с Линой, если потребуется. Мы оба молоды, но мы разберемся с этим. Меня не волнуют последствия. Я просто хочу, чтобы Лина была в моей жизни. Навсегда.
— Нам нужно идти, Селина, — говорит ее мать, грубо хватая дочь и вырывая ее из моих рук.
— Подожди! — Я кричу, но женщина тащит ее за дверь на тротуар, прежде чем я успеваю попрощаться.
Ария молча стоит рядом, крепко держа меня за руку, в то время как отец кладет руку мне на плечо в знак поддержки. Мы наблюдаем, как единственную девушку, которую я когда-либо любил, забирают из моей жизни силой.
— Позвони мне! Позвони! — Кричу я Селине, когда она подходит к старому, белому, потрепанному седану, стоящему на подъездной дорожке.
Она с тоской смотрит на меня в ответ, кивает и слегка машет рукой, прежде чем нырнуть в машину и захлопнуть дверцу.
Я знаю, что она позвонит. Я убедился, что она положила листок бумаги с моим номером в чемодан. Это было первое, что она туда убрала. И сказала мне — это самое важное.
Я смотрю, как машина уезжает, и мой желудок сжимается. Чувствую, что вижу ее в последний раз, но знаю, как это глупо. Мы встретимся завтра. Моя мама уже пообещала отвезти меня в мотель, чтобы мы могли проведать их.