Угасающее солнце: Кесрит
Шрифт:
— Даже ради того, чтобы выжить?
— Даже ради этого.
— Если я вернусь к своему народу, — сказал Дункан, — то я расскажу о том, что сделали регулы, что произошло в порту ночью. Я не знаю, будет ли от этого какая-нибудь польза, изменится ли что-нибудь к лучшему. Но я должен все рассказать.
Ньюн наклонил голову — жест уважения.
— Регулы скорее убьют тебя, чем позволят говорить. А если ты надеешься, что ради этого я позволю тебе покинуть нас, то должен сказать, что ты ошибаешься.
— Ты мне не веришь.
— Я
Дункан замолчал, глядя в пустоту. Он выглядел очень усталым и очень несчастным. Он вытер струйку крови, сочившейся из царапины на подбородке, и снова лег неподвижно, хотя спать не собирался.
— Не вздумай убегать снова, — посоветовал ему Ньюн, которому не понравилось настроение Дункана. — Не пытайся. Я хорошо обращаюсь с тобой, но ты не рассчитывай на это.
Коричневые глаза взглянули на Ньюна. Глаза ци'мри. Дункан с трудом сел; он двигался так, будто у него болел каждый мускул. Скривившись от боли, он потер голову.
— Я хочу остаться живым, — сказал Дункан, — как и ты.
Слова повисли в воздухе. Это было не все.
— Это не все, это не самое важное, — сказал Ньюн.
— Я знаю, — ответил Дункан. — Перемирие до тех пор, пока ты не доставишь ее в безопасное место, до тех пор, пока она не поправится. Я знаю, ты убьешь за нее. Я знаю, что, кто бы она ни была, она очень дорога тебе.
— Госпожа, — сказал Ньюн. — Мать Дома. Она — последняя. Кел'ен — только инструмент в ее руках. Я не могу давать никаких обещаний.
— Разве не может быть другого поколения? — внезапно спросил Дункан. И Ньюн смутился, но эти слова не оскорбили его. — Разве вы не могли бы… если бы все было по-другому…
— Мы — кровные родственники, а ее каста должна оставаться целомудренной, — мягко ответил Ньюн. Он объяснял то, что мри никогда не объясняли чужим. Это касалось не только кела, и говорить об этом было запрещено. — Каты или Келы могли бы дать ей детей, но их нет. Для нас теперь нет другого пути. Теперь мы или останемся живы, или погибнем. Мы — мри, и это больше, чем просто название расы, Дункан. Это древние традиции, и мы не можем изменить им.
— Я не буду пытаться отомстить регулам, — сказал Дункан. — Я останусь с вами. Я подожду с возвращением. У меня много времени. Все время в мире принадлежит мне.
— А у нас его нет, — сказал Ньюн. Он со страхом подумал, что Дункан во многом умнее его. Если землянин был кел'еном, то он далеко превзошел границы своей касты. Он смог предположить, что Мелеин может умереть, а этот страх постоянно жил в сердце Ньюна. Ньюн посмотрел на спящую Мелеин. Ее спокойное дыхание немного успокоило его.
— Время и покой, — сказал Дункан, — возможно, она и поправится.
— Я принимаю перемирие, — сказал Ньюн. Он отбросил мэз и, перекинув один ее конец через плечо, открыл свое лицо землянину. Это было трудно сделать, ведь он никогда
Дункан долго смотрел на него. Так долго, что Ньюн смутился и поспешил отвернуться, прежде чем землянин заметил это.
— Мэз нужна. Она защищает от сухости и жары, — сказал Ньюн. — Мне не стыдно смотреть тебе в лицо. С этого момента мэз между нами не нужна.
И он снова улегся рядом с овоидом возле теплого дуса и попытался уснуть, решив, что они отправятся в путь ближе к вечеру, когда будет холодно и темно, когда, как уверены регулы, даже мри не рискнут пойти в горы ночью.
Вдали послышался гул самолета — напоминание о том, что на планете находятся чужие. Ньюн внимательно вслушивался, пытаясь определить расстояние до него. Мелеин тоже проснулась, заворочался и Дункан. Он поднял голову и стал смотреть в ту сторону, откуда доносился звук.
Был вечер. Каменные колонны стали красными. Сквозь них был виден Арайн — огромный красный диск, дрожащий в поднимающихся от нагретого песка потоках теплого воздуха.
Мелеин попыталась подняться. Ньюн сразу же подал ей руку и помог встать. Она больше не отказывалась от его помощи. Он посмотрел на ее осунувшееся лицо и ему стало больно от того, что он ничем не может помочь ей.
— Мы должны идти, — сказала она. — Нужно спуститься в Сил'атен. Отсюда нет другого выхода, насколько я знаю. Но эти самолеты… — На ее лице отразились гнев и отвращение. — Они наблюдают за Сил'атеном. Они уверены, что мы придем туда, и если кто-нибудь поджидает нас на земле…
— Я на это очень надеюсь, — сказал Ньюн. — Меня ждет настоящее удовольствие. — Потом он вспомнил о Дункане и обрадовался, что они говорят на Высшем Языке, которого тот не понимает. Но, возможно, им придется иметь дело с регулами, которые не могут передвигаться по земле без своих машин.
— Я думаю, что нам лучше всего выйти в сумерках, — сказала Мелеин, — чтобы тропу не могли рассмотреть. Луна взойдет позже, так что мы пересечем открытое место в темноте.
— Правильно, — согласился Ньюн. — Перед дорогой нам нужно поесть. У нас может не представиться возможности для отдыха.
И он с горечью подумал, чего будет стоить это путешествие для Мелеин.
— Дункан, — спокойно сказал Ньюн, когда они поели. — Я не могу нести больше, чем я несу сейчас. При спуске…
— Я буду помогать ей, — просто ответил Дункан.
— Вниз идти легче, — сказала Мелеин и вопросительно посмотрела на Дункана, словно его помощь была ей очень неприятна.
Это была их последняя пища. Мешок опустел, и теперь им придется охотиться и как можно быстрее найти воду. А водоносные деревья здесь встречались не часто. Ньюн думал о том, что ждет их впереди — одна трудность за другой, но все они были ничто по сравнению с тем, что ждало их прямо сейчас.