Угонщик
Шрифт:
— Держи его, Тоша! — я прыгнул на длинного и ударил его массивной рукоятью дубины между лопаток, когда он попытался приподняться. Коробов, быстрый, как таракан, бросив ноги поверженного противника, на четвереньках переполз ко мне и быстро зацепил наручники на запястьях высокого бандита.
— Руслан, иду к тебе! — я с трудом встал с колен.
— Все, все! Хватит! — соперник Руслана, увидев, что остался один, поднял перед собой раскрытые ладони.
— Цепляйте его и вот этого! И с кухни чувака притащите. Все, я пошел вызывать папе «Скорую» и милицию. И, Руслан, я не вернусь. У меня срочные дела. Извини.
— В каком смысле — ты не вернешься?
— Руслан, у меня очень — очень срочные дела. Вы теперь сами справитесь. И наручники мои потом забрать не забудьте. Все, всем пока.
По внешнему виду своих коллег, я понял, как сильно они во мне разочарованы. Но я больше ничего не сказал, шагнул за порог, но тут же вернулся.
— Борис Викторович, вы как?
—
— Сейчас «скороя» приедет. Вот только здесь подпись поставьте.
— У меня рука ручку не удержит…
— Надо постараться.
— Что? Гро…- Руслан попытался оттеснить меня от отца.
— Заткнись! Пожалуйста, Руслан. — я сунул сидящему мужчине клочок бумаги и авторучку: — Соберитесь и как сможете распишитесь. Вот так, замечательно. Всем пока, увидимся.
Во дворе у собачьей будки сидели два грустных пса. Только тот, что был черным и ухоженным грустил по причине грусти по хозяину. Второй же, серо-седой, грустил по причине голода и неустроенности. В мятой миске, проржавевшей почти насквозь, кроме позеленевшей воды ничего не было. В любом случае, его дальнейшая судьба была незавидной. Если рэкетиров задержат, то пес скорее всего сдохнет с голода. Если рэкетиры «отскочат» от этой истории, то первым делом эти ребята начнут искать виновного в их сегодняшних неприятностях. И первым виновным будет назначена вот эта серая и нечесаная морда с залитыми зеленым гноем грустными глазами. Тогда я совершил новое преступление, очередное, в длинной череде совершенных сегодня — содрал металлический ошейник с чужого имущества и, крепко ухватив растерянно виляющего пса, за загривок и повел его со двора.
— Заскакивай — я распахнул заднюю дверцу нивы и сделал приглашающий жест. Но, дворняга, очевидно, не понимал, чего я от него хочу.
— Демон, вперед!
Черное сильное тело одним прыжком заскочило в багажник «Нивы» и, с почти человеческим вздохом, свернулся клубком на полике.
— Теперь ты! — я подтолкнул безымянного пса вперед, на этот раз он понял, чего от него хотят.
— Не ругайтесь…- я задрал вверх серую лохматую ногу: — пацаны.
Глава 14
Глава четырнадцатая. Как не крутись…
Для решения задачи номер один было необходимо ехать в Дорожный РОВД. Я вырулил на полосу, ведущую в центр, через пару минут обратил внимание, что встречные водители очень странно смотрят на меня. Оказывается, я забыл снять свою черную шапочку, и теперь все встречные пялились на меня. А ведь я хотел просто отоспаться сегодня. Лучше бы остался на работе, толку бы было больше. А ведь начальник мне еще не скоро забудет мот отгул, по каждому поводу будет тыкать мне этим «выходным». Как назло, кабинет руководства был закрыт, и мне не представилась возможным продемонстрировать начальникам мое служебное рвение. Через час я входил в дежурную часть, неся в руках заявление гражданина Конева Бориса Викторовича на трех страницах где было подробно изложено о, совершенном в отношении его, факта вымогательства со стороны четырех, ранее незнакомых ему гражданами. В свойственной мне драматической манере, я изложил всю череду унижений, оскорблений, лишений, через которые пришлось пройти гражданину Коневу, указав, в числе прочего, государственный регистрационный номер иностранной машины злодеев и их приметы. Внимательно перечитав заявление и исправив несколько ошибок, я сверившись с образцом подписи Конева, расписался за него, внизу каждого листа. После чего, перекинул ручку в левую руку, начал корябать рапорт от имени Руслана, о том, как он, в рамках своих должностных обязанностей, совместно с оперуполномоченными Кисловым и Коробовым, увидел, как его отца — гражданина Конева Б. В., с применение насилия, опасного для его жизни и здоровья, усадили в незнакомую ему автомашину. Преследуя на попутном транспорте похитителей, сотрудники милиции проследовали, через распахнутую калитку, во двор частного дома, где, услышав крики, поняли, что существует реальная угроза жизни и здоровью похищенного, и вошли в дом, где задержали четырех граждан, что незаконно удерживали и били гражданина Конева Б. В.
Вовремя сданная в дежурную часть бумажка заявления дорогого стоит. Мой принцип — не делать ничего, пока показания заявителя не будут правильно и полно изложены на бумаге, несколько раз спасали меня от крупных неприятностей. В любом случае, эти невзрачные листы дешевой бумаги, густо исписанные корявым почерком, должны помочь Руслану.
— Это что? — дежурный вытянул руку с тонкой стопкой бумаг, пытаясь разобраться в смысле текста — наверное дальнозоркость у человека начала проявляться.
— Это Конев просил отдать. Похищение человека, вымогательство…
— Какое похищение? — дежурный от неожиданности уронил бумаги на стол:
— У нас не бывает похищений…
— Да ты не волнуйся, территория не наша, ты просто зарегистрируй и центральщикам отправь…
— А, ну ладно, а то я даже испугался как-то…
Дежурный
С чувством выполненного долга вышел на крыльцо, с удовольствием зажмурился на солнышко, и уже шагнул к машине, когда нелегкая принесла шефа. Вынырнув из «шестерки», которую руководство «приватизировало» под себя, любимых, шеф, не глядя по сторонам, недовольно шевеля черными усами, казалось бы прошел мимо меня, в помещение Дорожного РОВД, как вдруг внезапно остановился и ткнул в меня пальцем:
— Паша, тебя Света Клейменова просила сегодня или завтра заехать к ней в прокуратуру.
Я небрежно кивнул в ответ, показывая, что информацию усвоил и принял к исполнению, а в душе у меня все заледенело, как будто я нырнул в январь, с его крещенскими морозами. Следователь Дорожной прокуратуры Клейменова Светлана Григорьевна, симпатичный ситуационный враг, последняя следователь районной прокуратуры, которой досталось вновь возобновленное уголовное дело в отношении меня по признакам состава преступления, подпадающего под…бла — бла — бла, короче, «за превышение». А ведь, пожалуй, она его, судя по срокам, решила в суд направлять. А значить, приходит время мне сыграть с судьбой в виновен- невиновен. Я конечно понимаю, что в этом деле не может быть ничего серьезного, меня изобличающего. Просто слова Катьки Беляевой, по паспорту Беляевой Катерины Семеновны, подстилки душегуба и отравителя Пронина Михаила, что, не дрогнув, отправлял пенсионеров на тот свет, против моих слов. Катя Беляева, считавшая, что с, исчезнувшим в дебрях исправительной системы СССР, «фельдшером» Мишей у них неземная любовь, достойная пера Шекспира, и только я помешал ей познать настоящее женское счастье, ненавидела меня люто. И количество этой ненависти постепенно трансформировалось в качество, дав на финише всходы в виде законченного уголовного дела. И хотя, большую часть серой папки из плохого картона, составляли постановления о прекращении и возобновлении многострадального уголовного дела, ситуация была крайне опасной для меня. Все зависело от судьи, что могла решить мою судьбу с крайне плачевным для меня результатом. Я последний месяц гнал из головы все мысли об этом чертовом деле, надеясь, что проблема сама собой рассосется, тем более, что следователь прокуратуры Клейменова меня более к себе не вызывала. Но, очевидно, что дело не рассосалось. Хотелось решить неприятное дело сегодня, но я вспомнил, что в багажнике «Нивы» страдают от тесноты два живых существа. Да и вообще, столько дел еще необходимо решить сегодня. Я, плюнув в душе на Беляеву, с ее неземной любовью, и на Клейменову, с ее старательностью и, сев в машину, ввинтившись в плотный поток автомобилей, шустро покатил в сторону улицы Басенника, к своему дому.
Когда задняя дверь «Нивы» вздыбилась вверх, я ожидал увидеть двух несчастных узников, но в очередной раз ошибся. Узники были, но они самым бессовестным образом дрыхли, свернувшись в две шерстяных калачика. Если серый «дворянин», проснувшись, смотрел на меня настороженно, то Демон нагло зевнул мне в лицо, одновременно попытавшись и облизать. Хорошо, что я посадил собак в багажник — не придется салон очищать от собачьей шерсти. Через сорок минут я, весь мокрый с головы до ног, стоял перед сидячей ванной в своей квартире и одновременно пытался делать три дела — удерживать серого пса от попыток вырваться и убежать, поливать его из душа теплой водой, смывая серые хлопья пены и клочья старой шерсти и одновременно отпихивая любопытную морду Демона, что возбужденно пытался залезть в маленькую ванну и тоже принять участие в веселье. Наконец, после второго намыливания и полоскания, с приблудыша стала стекать прозрачная вода, я оглянулся и выругался — старая простынь, что я планировал использовать в качестве полотенца для нашего гостя, стараниями шебутного Демона переместилось от ванны к порогу. Ванная комната хотя и небольшое помещение, но дотянуться до скомканной тряпки у порога — задача непосильная. Воспользовавшись моим замешательством, серый варвар вновь попытался выскочить из ванной, я удержал его с большим трудом, в последний момент ухватив за скользкую, короткую шерстку на загривке.
— Да что ты будешь делать! — наверное, смотрелось эпично, как я, прихватив толстую шкуру на шее затаившегося серого, что терпеливо выжидал следующего удобного момента, и согнув правое колено, максимально вытянул назад левую ногу, вслепую, пытался нащупать пальцами левой ноги и подтянуть к себе скомканную у порога старую тряпку.
Следующим испытанием стало для меня кормление псов. Миска для собаки была только одна, а портить еще один экземпляр своей, немногочисленной, посуды на одноразовую благотворительную акцию я не собирался, поэтому сначала в миску была выгружена половина содержимого «собачьей» кастрюли, что охлаждалась в холодной воде в рукомойнике на кухне. Голодного серого, что поскуливая, не сводил горящих глаз с громко чавкающего Демона, я с трудом удерживал в коридоре. Гостеприимство, гостеприимством, но Демон был толерантен, пока вопрос не касался еды. Сейчас он жадно ел в одно горло кулеш на говяжьих костях, утробно рыча и подозрительно косясь одним глазом на вырывающегося из моих рук, роняющего слюну, Серого.