Угрешская лира. Выпуск 3
Шрифт:
«Наверно, это не просто агитки, а всамделишные правила жизни здесь», – подумалось Смелякову. Во всяком случае, в коммуне не воровали. Даже в магазине штучный отдел работал без продавца и кассира: Ярослав просто положил мелочь в ящик, когда забежал на минутку купить себе спичек и пачку папирос.
Ванину жену он и впрямь легко узнал: она разливала первое и всем улыбалась, желая приятного аппетита.
– Спасибо, Татьяна! – поблагодарил он её, когда та наливала ему в тарелку порцию борща.
– На здоровье.
– Маленький секрет, – улыбнулся Ярослав.
– Небось, с Ваней моим уже познакомился, он и сказал про меня?
– Так и есть. Меня зовут Яра.
– Приятного аппетита! – пожелала Таня, доливая тарелку до краёв.
Взяв второе и стакан компота, Ярослав сел за свободный столик. Он с удовольствием наворачивал наваристый борщ, когда к нему подсел паренёк лет семнадцати.
– Приятного аппетита! Давай знакомиться. Лёнька Пушков-ский.
– Яра, – Смеляков пожал руку новому знакомому.
– Я здесь третий год, на музфабрике работаю. Стахановец. Раньше беспризорником был. Целых четыре года. А ты?
– Я сегодня только прибыл, в газете буду работать.
– Здорово! Напишешь про нашу фабрику? А то я бы больше выработку давал, когда б мне станок вовремя чинили. Позавчера полдня из-за этого простоял.
– Как-нибудь напишу. Обязательно. Только разберусь сначала во всём. А какие инструменты вы делаете?
– Домры, балалайки, гитары, баяны и даже скрипки.
– Хорошие?
– Ага! У нас в прошлом году сам маршал товарищ Тухачевский скрипку себе заказывал. Сделали ему, он хвалил. Мастера на фабрике что надо.
– Ну а где ж твои коллеги-стахановцы?
– Да они пол-обеда за станками вкалывают, чтоб больше нормы дать.
– А ты что же?
– Я вовремя всегда ухожу. И полторы-две нормы даю. Мне оставаться после работы некогда. В вечерней семилетке учусь, скоро заканчиваю.
– И как учёба? – спросил Ярослав Лёньку, доедая котлету с картошкой.
– Нормально, учителя хвалят.
Тут в столовую ввалилась группа ребят и девчат и все, шумно переговариваясь, встали в очередь к раздаче.
Ленька залпом допил компот и стал прощаться с Ярославом:
– Мне пора. Хочу физику повторить до конца перерыва.
– И мне тоже через 10 минут надо к заму управляющего по политчасти.
– К Щербакову? Я тебе покажу, где его кабинет.
– Вот спасибо!
Они отнесли грязную посуду к окошку мойки, и Лёнька довёл нового знакомого до кабинета замполита.
– Можно? – спросил Смеляков, приоткрывая дверь.
– Входи, входи! Смелянский мне говорил про тебя, – приветливо ответил Щербаков и представился:
– Михаил Петрович.
– Ярослав.
– Я думаю так: сначала ты поработаешь корреспондентом, а через пару месяцев будешь ответственным секретарём, когда Медова Анна Андреевна уйдёт на партработу. Другого ответственного редактора назначим, но он больше для контроля публикуемых материалов. Верстать номер – твоя обязанность. К тебе будут поступать заметки рабкоров, статьи от наших профсоюзов, комсомольцев и коммунистов. Ну и из района будут важные материалы присылать. Эти даже редактировать не придётся. Только объём рассчитать для номера. Справишься?
– Очень постараюсь. Дело знакомое. Я полиграфическое ФЗУ в 31-м закончил, потом наборщиком в типографии работал.
– Вот и ладно. Пошли, я тебя познакомлю с сотрудниками редакции.
Редакция занимала комнаты 12 и 13 на втором этаже клуба. В 13-й был стол, несколько стульев и диван. Здесь иногда сидела Медова, строгая, довольно молодая женщина. Из 12-й раздавался мерный стрекот пишущей машинки. Щербаков представил Ярославу машинистку Анну Ивановну Морозову и экспедитора Аню Илюнину, симпатичную девушку лет восемнадцати. На безымянном пальце у неё сияло новенькое обручальное колечко.
– Анна будет собирать корреспонденции от рабкоров и доставлять сюда, а готовый номер возить в Москву в Мособлгорлит и потом сразу в типолитографию имени Воровского, – отрекомендовал её Щербаков. – Серьёзная и исполнительная сотрудница, надёжный товарищ.
– Очень приятно, – Ярослав пожал девушке руку. Её открытый приветливый взгляд внушал доверие.
– Я бы хотел познакомиться с рабкорами, обсудить, о чём и как предстоит писать, – продолжил Смеляков. – Может, кто-то стихи сочиняет или прозу?
– Всех сразу не соберу, они в разных сменах работают. Завтра их предупрежу, – ответила Аня. – А стихи много кто пишет. Лёня Мариани, наш директор музфабрики Алексей Чекмазов, Коля Аристархов и другие ребята. Познакомлю со всеми.
– Мне бы и стенгазеты посмотреть.
– Одна большая стенгазета здесь в фойе висит, другая – в управлении, а ещё есть на каждом заводе и в общежитии. Пошли, я покажу.
Всю вторую половину дня Ярослав изучал стенгазеты, но по ним трудно было представить полную картину жизни коммуны. Анины рассказы и пояснения ему очень помогли. На стенах в клубе висели портреты вождей и руководителей НКВД. Среди них был знакомый портрет чекиста в кубанке.
– Аня, а это кто? – спросил Смеляков.
– Матвей Самойлович Погребинский. Коммунары зовут его Кубанкой. Он многих из тюрем вызволил, Болшевскую коммуну организовал и у нас бывает часто. Сергеев в кино «Путёвка в жизнь» с него сделан. Смотрел?
– А как же! Наш первый звуковой фильм. Вот мне и показалось, что я уже видел Погребинского. А теперь он где?
– В городе Горьком начальник НКВД. Наши коммунары к нему прошлый год ездили в гости. И он к нам приезжал.
– О нём что-нибудь есть почитать? – заинтересовался Ярослав.