Угрюмые твари
Шрифт:
Опа! В названии оружия «одушевленный» поменялось на «оригинальный». Исчезла строка с накопленным опытом. Почти втрое выросла Мощность, на три пункта поднялась Атака и добавилось третье улучшение: Большой модификатор мощности.
Сосредоточив внимание на третьем розовом кристалле, помещенном на рукоять тенеловами, прочел появившееся сбоку описание:
Большой модификатор мощности. Повышает параметр Атаки оружия, улучшая сопутствующие характеристики. Увеличивает параметр Мощность до максимально допустимого
Это объясняло прибавку к мощности и атаке.
А исчезновение одушевленности и опыта красноречиво указывало на отсутствие заключенной в Шпоре тени.
– Мля, похоже получилось, – хмыкнул, пряча пилу в инвентарь. – С освобождением тебя, Слеза. И где бы ты сейчас не была – удачи тебе.
Глава 35
Глава 35, в которой рву когти и попадаюсь в ловчую сеть
Все из-за этих чертовых тенеловов. Спрашивается, вот нафига нужно было вырубать Скальпеля на четыре часа? Выключили бы аккуратненько мужика на пятнадцать минуточек, со мной вопросик по быстрому порешали, свалили по тихому восвояси, и всем бы было хорошо. Так нет же, помогли «благодетели», избавили от конвоира. Разумеется, я не устоял перед соблазном вернуть все трофеи обратно себе, и сбежал, оставив спящего Скальпеля с голой жопой. Ну не в прямом смысле с голой – в иносказательном. Но от этого теперь мне не легче.
А ведь мог спокойно вернуться со Скальпелем в Вешалку. Получить обещанную долю от многомиллионных барышей. И жить себе дальше припеваючи, да, как сыр в масле, кататься в споранах и уважении.
Млять! Вместо этого, рванул заметать следы через черноту. Думал, раньше там мне так хреново было из-за солнца, потому что днем шел. Теперь же, по ночному морозцу, верняк, ходко пойду. Наивный! Оказалось, ночью на черноте вообще полная задница. Ветрища мерзкий переменчивый, со всех сторон то и дело задувает, с ног сбить старается и клубы черной дряни, что под ногами, поднимает, да в лицо сыпануть норовит.
Спасаясь от мертвой пыли, пришлось практически полностью отодрать подкладку у куртки и обмотать ею лицо. Для глаз ножом проделал крохотные щели, через которые невозможно было ничего разглядеть дальше двух метров. Но на черноте, при ветродуе, все одно любоваться было не на что, тем более ночью. Куда ступаю видно – и слава Стиксу.
На пронизывающем ветру в тонкой камуфляжной куртке и с подкладкой-то было зябко, а уж без нее вовсе стал донимать колотун. Пробовал бежать – чуть не сдох – понял, что чернота не лучшее место для изнурения организма лишней нагрузкой. Короче, шел, клацкал зубами от холода, задыхался от нехватки чистого воздуха, и на все лады проклинал свою неуемную жадность, ну и тенеловов, разумеется, приступ моей жадности спровоцировавших.
Как назло, на пути мне не попадалось ни единого оазиса. Примерно раз в десять минут я разворачивал лицо, осматривался, но островков с растительностью в округе не замечал. Быть может я благополучно проскочил мимо какого-нибудь оазиса, когда шагал с замотанным лицом, слепой, как крот. Но тут
Прошагав всю ночь, на рассвете чувствовал себя выжитым насухо лимоном. Ну, хоть ветер стих и стало возможно идти с открытым лицом.
Я реально уже находился на грани обморока и потери сознания. И тот факт: что почти сразу же в предрассветной дымке приметил скрытый туманной шапкой оазис, – иначе, как вмешательством Проведения, объяснить не могу.
Увы, на то, чтоб рвануть к нему со всех ног уже банально не было сил. Стиснув зубы, поплелся туда по размашистой синусоиде, талантливо изображая вусмерть пьяного алкаша.
Когда добрался до кустов с грязно-желтой осенней листвой, солнце уже взошло над горизонтом, ночная стужа практически сошла на нет, и даже начало слегка припекать повернутый к светилу кусок шеи.
Продравшись сквозь кустарник, как злой мартовский медведь, я без сил рухнул на берегу небольшого живописного озерка и, на руках подтянувшись к воде, окунул лицо в ледяную воду.
Следующие пару минут я жадно хлебал живительную влагу, вытаскивая голову из воды на считанные секунды, чтоб только успеть сделать глоток воздуха. Когда досыта напился, не вставая, отполз обратно на берег. Там-то, расслабленного и потерявшего бдительность, «вихри враждебные» и взяли в оборот.
Меня вдруг с головой накрыло настоящим одеялом из сетей, и, не позволив мне даже шевельнутся, тут же к земле припечатала навалившаяся сверху братва.
– Эй! Вы че, мужи… – мой порыв докричаться до совести беспредельщиков прервал вонючий кляп, наспех состряпанный из подвернувшейся под руку тряпки.
Откинув ненужные больше сети, со спины сорвали оружие и рюкзак, и крепко связали по рукам и ногам.
– Ну че, вражина, попался! – прогремел над ухом знакомый торжествующий голос.
Несколько крепких парней подхватили меня под мышки, рывком поставили на колени и развернули лицом к командиру.
– Сиди, сука, не рыпайся, – продолжил глумиться ухмыляющийся Гвоздь. – Думал, до двадцать пятого раскачался – теперь на Гвоздя можно болт положить?
Да пошел ты! – захотел я сказать, но из-за кляпа раздалось лишь бессвязное мычанье.
– Ну че, падла, чем долг погашать будешь? Там уже такие проценты набежали – мама не горюй!
– Отвечай урод! – хрюкнул в ухо Клещ и, как водится, подкрепил слова болючим тумаком.
– Мля! Хрен ли ты его просто так лупишь! – неожиданно впрягся за меня Гвоздь. – Он только что из черноты пришел. Еле живой. Хочешь сразу его добить и удовольствия меня лишить? Я две недели за этим говнюком охочусь! Он – сука, дважды меня слил! А ты, баран, решил его в легкую слить?
– Гвоздь, ты че. Я для порядка просто, – попятился Клещ. – Ты спросил, он молчит – надо ж наказать бычару!
– Идиот! Как он мне ответит, с кляпом-то во рту?.. Сытый, ну че там у него в рюкзаке? Есть чего интересное?