Уход в лес
Шрифт:
Ушедший в Лес – это не солдат. Он не знает ни солдатского строя, ни солдатской дисциплины. Его жизнь свободнее и суровее солдатской. Ушедших в Лес рекрутируют из тех, кто даже в безнадёжной ситуации решается бороться за свободу. В идеале, их личная свобода совпадает со свободой их страны. В этом состоит великое преимущество свободных народов, которые, чем дольше идёт война, тем больший перевес они получают.
На уход в Лес вынуждены также решиться те, для кого не остаётся другой возможности выжить. За вторжением часто следуют мероприятия, угрожающие значительной части населения: аресты, прочёсывания, запись в реестры, принуждение к труду и военной службе во вражеских войсках. Всё это толкает на открытое или тайное
Отдельная опасность заключается в проникновении преступного элемента. Ушедший в Лес не сражается по законам военного права, и всё-таки он не преступник. В той же самой мере его дисциплина не является солдатской, и этот факт, предполагает сильное непосредственное командование.
Что касается собственно места, то Лес, он повсюду. Лес есть как в заброшенных местах, так и в городах, где Ушедший в Лес живёт в подполье или под маской своей профессии. Лес как в пустынях, так и в маквисах. Лес как в отечестве, так и на любой другой земле, где можно вести сопротивление. Лес, прежде всего, в глубоком тылу самого врага. Ушедший в Лес не поддаётся чарам оптических иллюзий, и всегда видит в захватчике врага своей нации. Он знает о его концлагерях, загонах для угнетённых меньшинств, вынужденных ждать часа своей смерти. Он ведёт партизанскую войну на железнодорожных путях и дорогах, угрожает мостам, проводам и складам. Из-за него противник вынужден распылять войска на охранения и увеличение постов. Ушедший в Лес обеспечивает разведку, саботаж и распространение информации среди населения. Разбитый, он исчезает в труднодоступных безымянных местах, чтобы появиться снова, когда враг обнаружит свою слабость. Он несёт постоянные беспорядки, сеет панику по ночам. Он может парализовать целые армии, как это было с Наполеоновской армией в Испании.
Ушедший в Лес не располагает крупными боевыми средствами. Но он знает, как можно смелым налётом уничтожить вооружение, стоимостью в миллионы. Ему известны его тактические недостатки, его слабые места, его легковоспламеняемость. Он также располагает большей свободой в выборе мест нападений, чем регулярные войска, и действует там, где можно малыми силами нанести крупный ущерб – на перевалах, на путях сообщениях, проходящих через труднодоступные места, на пространствах, удалённых от баз противника. Любое наступление достигает той высшей точки, когда люди и средства становятся особенно ценными, поскольку их приходится доставлять на большие расстояния. И тогда на одного бойца приходится сотня тыловиков. И этот один боец и сталкивается с Ушедшим в Лес. Мы снова здесь возвращаемся к нашей пропорции.
Что касается международного положения, то оно благоприятствует уходу в Лес: оно создаёт соотношение сил, которое бросает вызов свободному действию. В Мировой гражданской войне любой агрессор должен считаться с тем, что содержать свои тылы ему будет становиться всё труднее. И каждая новая область, которую он получает, расширяет его тылы. Вместе с этим он должен прибегать к всё более жестоким средствам; это приводит к лавине репрессий. Противник придаёт большое значение подобному подтачиванию и его усугублению. Поэтому Ушедший в Лес может рассчитывать если и не на прямую помощь, то хотя бы на вооружение, снабжение и обеспечение со стороны какой-либо из мировых держав. Но он – не сторонник каких-либо партий.
В уходе в Лес заключается новый принцип обороны. Ему следует научиться, не столь важно для того, чтобы выстоять в борьбе против армии, или для чего другого. Во всех странах, и в первую очередь в маленьких, понимают, что подготовка к нему необходима. Крупное вооружение способны создавать и применять только сверхдержавы. Но уход в Лес способно совершить даже крохотное меньшинство, и даже одиночка способен на это. В этом заключается ответ, который способна дать свобода. И она сохраняет за собой последнее слово.
Уход в Лес состоит в более тесной связи со свободой, чем любой процесс вооружения; в нём заключена изначальная воля к сопротивлению. Поэтому только добровольцы пригодны для него. Они в любом случае будут обороняться, не важно, тренирует ли их государство, снабжает ли, призывает, или нет. Тем самым они приводят доказательство своей свободы и подлинности собственного существования. Государства, в которых соответствующее сознание отсутствует, неизбежно опускаются до уровня приспешников и сателлитов.
Свобода является великой темой сегодняшнего дня: она суть сила, преодолевающая страх. Она есть главный предмет для изучения свободным человеком, и не только она сама, но и тот способ и образ, которым она способна быть результативно представлена и явлена в сопротивлении. Мы не хотим увлекаться подробностями этого. Страх уменьшается уже тем, что понимают его роль в случае катастрофы. К катастрофе нужно готовиться так же, как перед началом морского путешествия разучивают правила действий при кораблекрушении. Когда целый народснаряжается для ухода в Лес, это становится страшной силой.
Можно услышать возражение, что немец не создан для подобного вида сопротивления. Было много чего, на что его не считали способным. Что касается обеспечения оружием и средствами связи, и прежде всего, радиосвязи, проведения учений и манёвров, подготовки опорных пунктов и систем, рассчитанных на новый вид сопротивления – короче, той стороны дела, которая упирается в практику, то всегда найдутся силы, которые ей займутся и её сформируют. Более важным является соблюдение старого принципа, что свободный мужчина должен быть вооружён, причём не оружием, которое хранится где-то в арсеналах и казармах, а оружием, которое хранится у него дома, в его квартире. Это также скажется и на соблюдении основных прав.
Среди грозящих нам сегодня перспектив, пожалуй, самой мрачной является возможность того, что две немецкие армии пойдут войной друг на друга. Всякое дальнейшее наращивание вооружений с той или с другой стороны увеличивает эту опасность. Уход в Лес есть единственное средство, которое может быть посвящено общим целям, без оглядки на искусственные границы. Здесь можно обрести пароли, распространение которых и обмен которыми, воспрепятствует тому, чтобы немцы стреляли друг в друга. Просвещение по ту и по другую сторону, в том числе и идеологическое, не может навредить, и также сослужит свою службу в тот судьбоносный час, когда, как в битве под Лейпцигом, начнут переходить на другую сторону.
Сила, которая основное внимание уделяет уходу в Лес, подтверждает тем самым, что у неё нет планов наступательной войны. Зато она способна сделать свои оборонительные средства очень сильными, и даже устрашающими, при очень незначительных затратах. Это создаёт возможность долгосрочной политики. Плоды сами падают в руки тому, кто сознаёт свои права и умеет ждать.
Нужно коснуться ещё той возможности, что уход в Лес, как путь, на котором свобода и необходимость постигают друг друга, окажет воздействие и на армию, и изначальные формы сопротивления, от которых произошло всё солдатское, вновь вернутся в историю. Когда перед лицом колоссальной угрозы встаёт чистый вопрос «быть или не быть», свобода из пространства права поднимается на другой, более священный уровень, на котором отцы, сыновья и братья становятся едины. Никакие армейские планы не смогут перед ними устоять. Перспектива того, что пустая рутина завладеет вещами, гораздо опаснее перспективы оказаться безоружным. Всё же этот вопрос не касается ухода в Лес как такового; здесь одиночка сам определяет способ и образ сохранения своей свободы. Если он решает служить, дисциплина превращается в свободу и становится одной из её форм, одним из её средств. Свободный человек любому оружию придаёт свой смысл.