Уильям Фолкнер - краткая справка

Фолкнер Уильям Катберт

Даже самые, казалось бы, специфические жизненные явления обретают под пером Фолкнера масштабы всеобщности. Например, та же расовая проблема. В рассказе "Сухой сентябрь" (Dry September, 1931) повествуется о линчевании негра. Но жертва лишь на мгновение возникает в повествовательном фокусе, а само кровавое злодеяние и вовсе не показывается. Зато яркий свет падает на фигуру местного парикмахера, который не только не принимает участия в убийстве, но, напротив, всячески старается его предотвратить. И, лишь убедившись в тщетности попыток, уходит в сторону. Такое странное, "неправильное" построение рассказа, возможно, приглушает отчасти

злободневное социальное содержание, зато расширяет его этический смысл, кровно важный для писателя. По Фолкнеру, сторонних наблюдателей в этом мире не бывает - бремя вины ложится и на того, кто был лишь свидетелем преступления. Точно так же и трагедия Джо Кристмаса, имеющая свои вполне реальные корни, разворачивается в перспективу общей судьбы человека, обреченного одиночеству в этом чуждом и враждебном ему мире. Подчеркнутая безликость героя - человека, лишенного корней, "словно не было у него ни города, ни городка родного, ни улицы, ни камня, ни клочка земли",-способствует художественному осуществлению этой идеи.

На нее же "работают" и многочисленные параллели с древними памятниками. Отзвуки библейских сюжетов легко ощутимы в романе "Авессалом, Авессалом!" (Absalom, Absalom!, 1936), едва ли не каждый персонаж и эпизод "Притчи" имеет соответствия в евангельских текстах, героиня "Деревушки" Юла Уорнер уподобляется "древней Лилит", а сами края, в которых происходит действие, названы Йокнапатофско-Аргивским округом.

Но во всевечной атмосфере мифа не пропадает время актуальное, XX век с его социальными катастрофами. При всем поразительном своеобразии Йокнапатофы в ней сосредоточена энергия центрального, по существу, конфликта времени, того конфликта,

к которому вновь и вновь обращается на протяжении столетия западная литература: враждебность буржуазного прогресса коренным основам человечности. Фолкнер создает целую вереницу людей-манекенов, искусственных людей, порожденных капиталистической цивилизацией,- Джейсон Компсон ("Шум и ярость"), Лупоглазый ("Святилище", Sanctuary, 1931), Флем Сноупс. Заряженные мощным чувством авторского протеста, эти зловещие фигуры становятся суровым обвинением существующему миропорядку.

Уже в ранних своих произведениях Фолкнер, избегая прямого отклика на современность, по существу, обращался к наиболее болезненным ее проявлениям. Так, в романе "Свет в августе" возникает фигура Перси Гримма - характерный лик расиста, уповающего на жестокую силу и презирающего любые гуманные идеалы. Впоследствии Фолкнер с гордостью говорил, что первым из американских писателей распознал опасность фанатизма, лежащего в основе фашистской идеологии. Равным образом и "Авессалом, Авессалом!" - роман, казалось бы глубоко погруженный в историю рода, объективно звучит вызовом экстремистским силам истории XX в.: в нем развенчивается ницшеанский миф сильной личности, взятый на вооружение идеологами фашизма.

Но наиболее отчетливо современная проблематика выражена в трилогии "Деревушка", "Город", "Особняк" (The Hamlet, 1940; The Town, 1957; The Mansion, 1959), где прослежены реальные пути укоренения буржуазных порядков, сатирически обрисованы их проявления и в то же время выявлены социальные силы, способные противостоять сноупсизму. В Йокнапатофе появляется коммунистка- Линда Коль, она-то и становится подлинным идейным противником буржуазного аморализма.

Критика долгое время не могла найти верного ключа к Фолкнеру. Это действительно

нелегко - его творчество по-настоящему сложно, здесь господствует смешение стилей - от юмористически-гротескного до торжественно-библейского; версии, точки зрения на происшедшие события накладываются одна на другую, образуя невообразимый хаос; поток повествовательной речи то несется с огромной скоростью, то почти застывает, отливаясь в огромные фразы-монстры, наполненные самыми разнообразными сведениями из жизни обитателей Йокнапатофы; постоянно смещаются временные планы и т. д. В этих условиях комментаторы нередко избирали облегченные пути клишированных определений, представляя Фолкнера то бардическим певцом, у которого "нет идей", то, напротив, рационалистом, превращающим своих героев в рупоры различных идеологических концепций, то

художником, патологически поглощенным живописанием зла. Не раз также творчество Фолкнера становилось испытательным полигоном разного рода критических школ - структуралистской, фрейдистской, мифологической.

Что касается советской критики, то в ней некоторое время бытовал (отчасти, впрочем, сохранившийся и доныне) взгляд на Фолкнера как на крупного представителя модернистской линии в литературе XX в., лишь с появлением "Особняка" вышедшего к горизонтам художественного реализма. Действительно, в фолкнеровской эстетической концепции есть черты трагического пессимизма, роднящие его как будто с модернистским взглядом на историю. Уже в "Шуме и ярости", произведении, безусловно, программном, четко выявлена проблема, волновавшая Фолкнера на протяжении всей жизни: бесконечная тяжба человека со Временем. И там же эта проблема нашла, по видимости, однозначное разрешение: "Победить не дано человеку... Даже и сразиться не дано. Дано лишь осознать на поле брани безрассудство свое и отчаяние; победа же - иллюзия философов и дураков".

Однако же сводить творческое мировоззрение автора к формулам отчаяния недопустимо. Писатель (с очевидностью следуя Ф. М. Достоевскому) для того ставит своих героев в предельные ситуации, чтобы проверить их способность, как любил говорить сам Фолкнер, "выстоять и победить". Идея конца человека глубоко чужда Фолкнеру, напротив, он постоянно ищет неисчерпанные резервы личности в трагической борьбе с жестокостью окружающего мира. Бесспорно, позиция писателя ослаблялась тем, что, не зная подлинно прогрессивных социальных сил, он отрицал идею коллективного, общественного действия. С тем большей надеждой обращался он к самой личности, с тем большим доверием относился к идее самовозрождения и непобедимости бытия, которая художественно осуществлена им в образе земли, пронизывающем всю йокнапатофскую сагу и придающем ей эпическую величавость. Вот почему Фолкнер говорил, что принадлежит к единственной литературной школе - школе гуманизма.

Высказывания писателя о литературе, комментарии к собственным произведениям собраны в книгах "Статьи, речи, переписка" (Essays, Speeches and Public Letters, 1966), "Фолкнер в Нагано" (Faulkner at Nagano, 1956), "Фолкнер в университете" (Faulkner in the University, 1959) и "Лев в саду" (Lion in the Garden, 1968). В СССР вышло в свет собрание сочинений Фолкнера в 6 т. (1981- 1986). В 1985 г. выпущен том художественной публицистики Фолкнера ("Статьи, речи, интервью, письма").

Н. Анастасьев

Источник: Писатели США. Краткие творческие биографии. М.: Радуга,

1990.