Украденное счастье

«Доброе слово смягчает сердца, которые тверже скалы, а грубое слово ожесточает сердца, которые нежнее шелка» — так сказал мудрый Амр ибн Мади.

Закончив читать, Тарик ибн Валид закрыл книгу и с нежностью посмотрел на двух семилетних девочек, сидевших рядышком на скамье в оплетенной виноградом беседке.

Одна из них, Эсма, была его ребенком, другая, Гайда, — дочерью его жены Уарды.

Тарик служил катибом [1]

у одного из багдадских кади [2] , получал триста дирхемов в месяц и имел собственный небольшой, но уютный дом в восточной части города.

Сейчас его жизнь была счастливой и спокойной, но девять лет назад сердце Тарика трепыхалось в груди подобно смертельно раненной птице и ему казалось, что он никогда уже не восстанет из праха отчаяния и горя.

Прекрасная Уарда в самом деле была похожа на бутон розы [3] , царицы цветов, напоенный прохладной прозрачной росой. Тарик впервые увидел девушку по дороге в мечеть, и с тех пор душа юноши не знала покоя. Сначала они обменивались взглядами, а после — словами, которые казались одновременно сладкими и горькими, как мед, потому что Уарда была просватана за другого. Тарик предлагал ей бежать из Басры, где они жили, но девушка боялась гнева родителей. Да и он не обладал достаточной решительностью, чтобы настоять на своем. Оба предпочли покориться судьбе.

Спустя полгода после свадьбы Уарды Тарик женился на девушке, которую выбрали для него родители, а еще через год его юная жена истекла кровью во время родов. Вскоре муж Уарды погиб на одной из бесконечных войн, которые вел халифат.

Когда после смерти его жены и гибели мужа Уарды прошел месяц, Тарик явился к той, что стала его первой и единственной любовью, взял ее за руку и повел за собой.

Незадолго до этого Уарда также разрешилась от бремени девочкой. Потому, войдя в дом Тарика и увидев в колыбели плачущего младенца, вокруг которого суетились служанки, она молча взяла ребенка, поднесла к груди и накормила своим молоком.

К тому времени Тарик получил образование в школе права; основательно поразмыслив, он переехал вместе с новой семьей в Багдад, где нашел жилье и работу.

Уарда заменила Эсме мать, а Тарик стал заботливым отцом для Гайды. Через три года после свадьбы Уарда родила Тарику сына. Безмерно любящие друг друга супруги жили в полном согласии. Когда Тарик смотрел на вторую, а ныне единственную любимую жену, ему казалось, что завтра в этом прекрасном, полном солнца и страсти мире будет происходить то же, что и вчера, и сегодня. То, что происходило сотни лет назад и продолжится сотни лет после того, как рука судьбы перевернет последнюю страницу их жизни.

— Не пора ли оставить чтение? — послышался мелодичный голос Уарды. Спустя мгновение она появилась на пороге беседки с кувшином шербета в руках.

Тарик улыбнулся, взял

кувшин из ее рук, поставил на пол и притянул жену к себе.

— Ты пришла вовремя.

Уарда улыбнулась.

— Потому что вы хотите пить?

— Не только. Потому что я собираюсь подарить девочкам украшения.

Тарик обожал одаривать жену и дочерей. Будь его воля, он сутки напролет осыпал бы их золотом и драгоценными камнями, заворачивал бы их тела в яркие шуршащие ткани, обувал бы их ножки в расшитые бисером сафьяновые башмачки.

Запустив пальцы в глубину халата, он с торжествующим видом вытащил и расправил на ладони две жемчужные нити. Они были одинаковыми, за исключением того, что жемчужины одной отливали опаловым блеском, а на другой были голубовато-дымчатыми, как утренний туман.

— Это вам. За то, что вы терпеливо внимали мудрости веков.

Девочки замерли от восторга. Первую нить Тарик протянул Гайде, а вторую — Эсме. Такой выбор был не случаен. Красота Гайды обещала расцвести ярким цветком, тогда как Эсме предстояло научиться покорять сердца мужчин нежной и скромной прелестью.

— А как же мой подарок? — засмеялась Уарда, когда девочки закончили благодарить отца. Женщина разбиралась в украшениях и умела их ценить, потому что родилась в семье потомственных ювелиров.

— Я подарю его позже, — ответил Тарик, лаская жену страстным взглядом и нежно перебирая ее тонкие пальцы своими, горячими и сильными.

Уарда прекрасно знала: не случись в их жизни горя, не было бы и счастья. Они попросту украли его у судьбы, ибо их соединила смерть других людей. Но когда Тарик смотрел на нее таким взглядом, она забывала обо всем. Он был ее воздухом, ее светом, он принадлежал только ей.

Уарда позвала служанку и велела принести чашки. Взрослые и дети полакомились шербетом, после чего отец и мать удалились. Девочки остались одни.

Гайда надела ожерелье на шею и вертелась, радуясь подарку, тогда как Эсма задумчиво разглядывала жемчужины, каждая из которых, будучи рожденной на глубине неведомого моря, казалось, имела свою историю и хранила какую-то тайну.

— Правда, красиво? Сейчас надену новое платье и снова примерю ожерелье, — сказала Гайда, сняла жемчуг и протянула Эсме: — Подержи!

Она побежала в дом, а Эсма вновь принялась разглядывать жемчужины. Девочке чудилось, будто розовые и голубые жемчужины обладают разным настроением и характером, как и они с Гайдой.

Гайда была яркой, порывистой, упрямой, тогда как она, Эсма, — незаметной, покладистой, скромной. Ей покупали голубую одежду, а Гайду наряжали в красный — она обожала этот цвет.

Девочки почти всегда играли вместе и редко ссорились: Уарда и Тарик говорили им, что они сестры, а потому должны относиться друг к другу бережно.

Гайда долго не возвращалась, и Эсма вышла из беседки, оставив ожерелье сестры на скамье. В их доме служили честные люди, и она прекрасно знала, что оно никуда не денется.

Девочка размышляла, чем бы заняться, как вдруг ее внимание привлек чей-то крик. Эсма повертела головой и увидела, что на сложенной из больших камней стене появился какой-то человек: вероятно, он перелез туда с дерева, которое росло возле наружной стороны ограды. Это был незнакомый мальчик; подойдя ближе, девочка разглядела, что он очень бедно одет и бос, а его лицо и руки грязны.