Шрифт:
Я одиноко шел по улице и, насвистывая какой-то надоедливый мотивчик, со скукой посматривал по сторонам. Все вокруг было абсолютно спокойным и совершенно обыденным. Нигде не происходило ровным счетом ничего интересного, и я уже совсем было впал в тоску,
– Вы, должно быть, шутите? – спросил я старика, прочитав объявление от корки до корки.
– Отнюдь! – сказал он.
– Конечно, шутите! – настаивал я. – Как это можно украсть сердце?
– Просто! – сварливо ответил старик.
– А ржавая стрела Амура это, конечно же, метафора? – не унимался я.
– Отстань, – отмахнулся от меня занятый расклейкой дед.
– Но вы же занимаетесь хулиганством! – не выдержал я.
Вместо ответа он вдруг схватил меня за руку и прижал мою ладонь к левой половине своей груди.
– Слышишь что-нибудь?
Я в ужасе отдернул руку обратно.
– Ваше сердце не... не... б-бьется, – заикаясь, проговорил я.
– Потому что его нет, болван, – ответил старикашка.
– Но кому оно могло понадобиться? – недоумевал я.
– Как кому? – на этот раз пришла его очередь удивляться. – Ты что же хочешь сказать, что у тебя никто никогда не похищал сердца? – недоверчиво спросил старик.
– Нет! – улыбнувшись, ответил я, с гордостью чувствуя, как оно колотится в моей груди.
– Бедняга! Значит, твое сердце попросту никому не нужно! – Старик мигом потерял ко мне всякий интерес и принялся дальше расклеивать свои необыкновенные объявления.
– Но...
– Видать, мало ценности в твоем сердце, – обмолвился старик, – коли никто еще не пожелал его украсть.
Мы стояли под лучами жаркого летнего солнца и расклеивали объявления. Старик просил вернуть ему его сердце, а я хотел отдать кому-нибудь свое. Проходящие мимо люди смотрели на нас как на сумасшедших.
Прошло четыреста лет, а мы до сих пор покрываем липкими белыми листами стволы деревьев, стены домов и странные черные камни, одиноко возвышающиеся где-то в сторонке. С каждым днем я все больше убеждаюсь в том, что старик был прав. Однако у меня до сих пор не хватает сил на то, чтобы схватить его за бороду и заставить во всем признаться...