Украина от Адама до Януковича
Шрифт:
В феврале 1918 года политическая обстановка в Румынии резко изменилась. Ее правительство приступило к переговорам с немцами о сепаратном мире. В стране началась антирусская кампания. Румыны разоружали русские части, захватывая их фронтовое имущество.
Главком русских армий в Румынии генерал Щербачев в такой обстановке решил распустить только-только складывающиеся добровольческие бригады, численность которых достигла полутора тысяч человек в строю. На взгляд командования, русские белые силы не могли добраться в Россию сквозь румынские кордоны и германские оккупационные войска, занимающие страну. Да и румыны настаивали на разоружении этих частей, что входило в предварительные условия их мира с немцами. Лишь полковник Дроздовский заявил, что он с каким
Михаил Гордеевич Дроздовский не подчинился воле своих командиров, «закрывших» Белое Дело. Он собрал своих добровольцев, прочел им приказ о расформировании и сказал: «А мы все-таки пойдем…» Сразу же после этого отряд Дроздовского окружили румынские войска, которые потребовали сдать оружие и разъехаться. Но дроздовцы не побоялись пойти на риск и начали свой поход. Румыны, боясь кровопролития, не решились силой останавливать добровольцев.
11 марта 1918 года эшелоны всего с несколькими сотнями дроздовцев, хотя с мортирной и конногорной батареями, громыхая буферами, тронулись на Кишинев. В Дубоссарах к отряду присоединились Польский кавалерийский эскадрон и сводная офицерская рота Морской дивизии полковника М. А. Жебрака-Русановича.
В дневник, начатый в этом походе, Дроздовский записал: «Только смелость и твердая воля творят большие дела. Только непреклонное решение дает успех и победу. Будем же и впредь, в грядущей борьбе, смело ставить себе высокие цели, стремиться к достижению их с железным упорством, предпочитая славную гибель позорному отказу от борьбы… Голос малодушия страшен, как яд… Нам остались только дерзость и решимость… Через гибель большевизма к возрождению России. Вот наш единственный путь, и с него мы не свернем… Я весь в борьбе. И пусть война без конца, но война до победы. И мне кажется, что вдали я вижу слабое мерцание солнечных лучей. А сейчас я обрекающий и обреченный…»
20 марта 1918 года отряд полковника Дроздовского вышел из Дубоссар, продолжая свой легендарный поход Яссы-Дон. Впереди лежали 1 200 верст пути, которые в крови, поту, грязи, в боях отряд пройдет за 61 день.
Всего тысяча бойцов шла за своим вождем: 667 офицеров, 370 солдат, 14 врачей, священников и чиновников, 12 сестер милосердия… Авангардом скакал конный отряд под командой начштаба полковника Войналовича. С боями отряд переправится через реки Буг и Днепр, взял штурмом Каховку, Мелитополь, Бердянск, Ростов-на-Дону.
Чтобы выделяться в окружающей сумятице разных войск, дроздовцы нашили себе на левый рукав национальный русский шеврон: трехцветный угол концами вниз. Кроме того, форменными отличием дроздовцев стало использование бело-малинового сочетания цветов: у них была белая форма и малиновые погоны, на фуражках были малиновые тульи. В отряде действовал военно-полевой суд, чтобы не было ни самосудов, ни грабежей. Населению платили и за продовольствие, и за фураж, и за подводы. Более того, дроздовцы раздавали населению отбитое в боях у большевиков добро.
В районе Мелитополя произошла встреча дроздовцев с немцами, которые попросили пропустить их эшелоны в Крым без боя. Понимая невозможность противостояния, полковник согласился, но вместе с немцами хлынули отряды украинской народной республики. Как вспоминал Дроздовский, сам родом из Киева, выросший среди украинцев, «странные отношения у нас с немцами: точно признанные союзники, содействие, строгая корректность, в столкновениях с украинцами [немцы] — всегда на нашей стороне, безусловное уважение… Мы платим строгой корректностью… С украинцами, напротив, отношения отвратительные: приставанье снять погоны, боятся только драться — разнузданная банда, старающаяся задеть. Начальство отдает строгие приказы не задевать — не слушают. Некоторые были побиты, тогда успокоились: хамы, рабы… Немцы — враги, но мы их уважаем, хотя и ненавидим… Украинцы — к ним одно презрение, как к ренегатам и разнузданным бандам… Немцы к украинцам — нескрываемое презрение, понукание. Называют бандой, сбродом.».
23 апреля 1918 года фронтовики Бердянска попросили по телеграфу уже широко известного в этих краях полковника Дроздовского придти к ним на помощь, так как они дрались в неравном бою с местными красными. Михаил Гордеевич ответил, что выступает. Это был марш, побивший все рекорды «дроздовской» скорости: за 20 часов отряд сделал 109 верст! На рассвете он подходил к Бердянску. Красные, лишь услыхав о приближении дроздовцев, стали спешно отходить. О беспощадном белом отряде сухорукого полковника в пенсне здесь в газетах писали, будто он сметает все на пути своей армадой в 40 тысяч человек…
В Бердянске дроздовцы захватили в плен большевистскую власть города и окрестностей… Всех, кроме одного, расстреляли. Продолжая поход на Дон, дроздовцы, не встречая сопротивления, прошли по Донбассу и 4 мая вышли к Ростову-на-Дону, занятому большевиками. Город был взят штурмом, затем дроздовцы вступили в казачьи земли, где поддержали антибольшевистское восстание и захватили Новочеркасск. После этой победы Михаил Гордеевич послал командующему Добровольческой армией генералу Деникину телеграмму: «Отряд прибыл в Ваше распоряжение… Отряд утомлен непрерывным походом, но в случае необходимости готов к бою сейчас. Ожидаю приказаний».
После отдыха в Новочеркасске пополненный добровольцами отряд Дроз-довского влился в Добровольческую армию, в составе которой отправился 22 июня во 2-й Кубанский поход. В бою дроздовцы покажут себя, как всегда, с отменной стороны, но, будучи монархистами, они плохо уживутся с либералом генералом Деникиным. Донской атаман генерал П.Н. Краснов по этому поводу написал: «В армии существует раскол — с одной стороны — дроздовцы, с другой — алексеевцы и деникинцы». Дроздовский стал знаменем, вокруг которого собирались монархисты. Со временем он мог бы, разойдясь с Деникиным, начать собственную игру как самостоятельный политик. Вполне возможно, что он мог бы существенно изменить идеологию белого движения, но
31-го октября 1918 года, ведя своих бойцов в атаку, доблестный полковник Дроздовский был тяжело ранен. Сначала Михаила Гордеевича лечили в госпитале Екатеринодара, где он был произведен в генерал-майоры. Потом его перевезли в Ростов-на-Дону, где из-за неправильного лечения произошло заражение крови, от которого генерал Дроздовский 13 января 1919 года скончался.
Сподвижник усопшего генерал А. В. Туркул написал: «Весь город со своим гарнизоном участвовал в перенесении тела генерала Дроздовского в поезд. Михаила Гордеевича, которому еще не было сорока лет, похоронили в Екате-ринодаре. Позже, когда мы отходили на Новороссийск, мы ворвались в Екате-ринодар, уже занятый красными, и с боя взяли тело нашего вождя… Мы каждый день отдавали кровь и жизнь. Потому-то мы могли простить жестокую жебраковскую дисциплину, даже грубость командира, но никогда и никому не прощали шаткости в огне. Когда офицерская рота шла в атаку, командиру не надо было оборачиваться смотреть, как идут. Никто не отстанет, не ляжет… Атаки стали нашей стихией. Всем хорошо известно, что такие стихийные атаки дроздовцев, без выстрела, во весь рост, сметали противника в повальную панику… В огне остается истинный человек, в мужественной силе его веры и правды… Таким истинным человеком был Дроздовский… Помню я, как и под Торговой Дроздовский в жестоком огне пошел во весь рост по цепи моей роты. По нему загоготали пулеметы красных… Он шел, как будто не слыша… Я подошел к нему и сказал, что рота просит его уйти из огня. «Так что же вы хотите?» — Дроздовский обернул ко мне тонкое лицо. Он был бледен. По его впалой щеке струился пот. Стекла пенсне запотели, он сбросил пенсне и потер его о френч. Без пенсне его серые запавшие глаза стали строгими и огромными. «Что же вы хотите? — повторил он жестко. — Чтобы я показал себя перед офицерской ротой трусом? Пускай все пулеметы бьют. Я отсюда не уйду…». И всегда я буду видеть Дроздовского именно так, во весь рост среди наших цепей, в жесткой, выжженной солнцем траве, над которой кипит, несется пулевая пыль. Смерть Дроздовского? Нет, солдаты не умирают. Дроздовский жив в каждом его живом бойце».