Украина. Двойка по истории
Шрифт:
В середине XIX в. австро-венгерская Галичина, так же как и Закарпатье с Буковиной, оставались беднейшими регионами Европы, что давало некоторым историкам повод называть их «кладовой экономических абсурдов». Если на восточной Украине происходила бурная индустриализация с появлением большой массы рабочего класса в Донбассе, Криворожье и других районах, Галиция, Волынь и Закарпатье оставались сельскохозяйственными регионами, к тому же не имевшими возможности конкурировать с аграрными областями Австро-Венгрии или Германии. Даже в конце XIX в. большинство населения Австро-Венгерской Галиции (до 80%) было русинское крепостное крестьянство с духовенством вместо интеллигенции, в среде которого родилось русофильское движение. Вена тогда очень нуждалась в идеологах, способных противостоять набиравшему силу движению русофилов и обеспечить для создаваемого украинского народа «научное» обоснование его славного исторического прошлого. И молодой тщеславный и не связанный «мещанскими условностями» в профессиональной этике историк Грушевский, перед этим безуспешно домогавшийся профессорского звания в Киевском университете, оказался как нельзя более кстати. Он получил должность профессора кафедры общей истории Львовского университета,
Помимо пропаганды Австро-Венгрия субсидировала и более практические проекты, нацеленные, в частности, на идею создания в случае победы в предстоящей мировой войне Украинского королевства, где формой правления стала бы конституционная монархия. Одним из главных покровителей украинского сепаратизма в Австро-Венгрии и претендентом на украинскую корону был наследный принц Франц-Фердинанд. В 1910 году, согласно оперативным данным российских спецслужб, в его замке Конопиште с его участием состоялось тайное совещание с деятелями украинского движения Галиции и Надднепрянщины, посвящённое именно этой проблеме.
В этнологии любая нация в качестве основного отличительного признака имеет историческое сознание, сформированное общей историей. Поэтому русские, малороссы и белорусы составляют историческую русскую нацию, несмотря на языковые, культурные различия и даже возникшие недавно государственные границы. Но невозможно себе представить славян-русских (православных) и славян-поляков (католиков) в составе единой нации. Хотя 100 лет поляки жили в условиях многонациональной Российской империи, но в образованной русской среде являлись инородным сообществом, выделяясь шляхетским гонором и всячески обособляя себя от окружающих. Николай Костомаров в биографии писал, что поляки-студенты С-Петербургского университета «держались в стороне от русских и при всяком удобном случае не скрывали национальной антипатии ко всему русскому». Он отмечал среди них наличие связи с польской эмиграцией: «Почти одновременно с студентским волнением стали появляться печатные листки, имевшие смысл прокламаций, призывающих общество к политическим и социальным переменам, иные по своему содержанию были проникнуты умеренным либерализмом, в других делались воззвания к революции и даже к резне». И несмотря на известный штамп о родстве славянских душ, историческая память и историческое наследие русских и поляков так различны, что жить в соседних странах они могут, но вместе в одной стране никогда.
Попытки написания истории Малороссии с конца XVIII в. делались рядом интеллектуалов. Среди таких историков-любителей (все они писали по-русски) наибольшего внимания заслуживают Василь Рубан («Короткая летопись малороссийская», 1777 г.), Опанас Шафонский («Черниговского наместничества топографическое описание», 1786 г.), а также молодой Яков Маркович («Записки о Малороссии», 1798 г.)
Потребность в обобщающем профессиональном научном труде восполнил русский историк Д. Н. Бантыш-Каменский (1788—1850), родившийся в Москве отпрыск молдавского дворянского рода Бантыш, получивший прекрасное образование. В 1816 г., отказавшись от дипломатической карьеры, Бантыш-Каменский, в то время уже автор нескольких исторических и биографических сочинений, уезжает в Полтаву, где состоит при малороссийском генерал-губернаторе князе Репнине, официально в должности правителя канцелярии, фактически же занимаясь в основном своей четырехтомной тщательно документированной «Историей Малой России», которая была закончена и напечатана в 1822 г., сразу завоевав исключительную популярность.
В связи с отсутствием украинцев в древности, в средние века и вплоть до конца XIX в., об естественном характере их этногенеза, как самостоятельного народа, нет смысла говорить. Украинцы создавались искусственно. Впервые идеи об «украинском народе» и новой теории славянской этнографии появились в первой половине XIX в. в умах польских эмигрантов. Они мечтали о возврате независимости Польского государства, вошедшего после третьего раздела Польши в 1795 г. в состав России как Варшавское генерал-губернаторство. От них «украинской идеей» заразилась радикальная часть российских украинофилов, которые были во второй половине XIX в. небольшим по численности сообществом украинствующих либеральных интеллигентов, ограниченным кружком любителей малороссийского фольклора, увлекавшихся исследованиями в этнографии. Они были не в состоянии увлечь за собой малороссийское крестьянство и зарождавшийся рабочий класс и «выпускали пар в свисток» публицистических работ, далёких от того народа, который они собирались «украинизировать». Более успешны в этом отношении были австрийцы, целенаправленно пытавшиеся создать в Галиции «украинство» в противовес прорусским настроениям большинства населения. С наибольшим успехом действовали большевики после победы в Гражданской войне, создав впервые стабильную украинскую государственность в виде Украинской ССР. А затем с присущей им целеустремлённостью и настойчивостью они начали в процессе так называемой «украинизации» переделывать миллионы русского
В изданном Т. Г. Брэдфордом в 1835 г. «Всеобщем Географическом, Историческом и Коммерческом Атласе» (Bradford, Thomas Gamaliel. A Comprehensive atlas: geographical, historical & commercial) в главе «Физические разновидности человеческой расы» (Physical varieties of the human race) при перечислении ветвей индо-арийской расы среди славянских народов отмечаются русские, поляки, сербы, хорваты, чехи, словаки и венeды (Slavonic Nations: Russians, Poles, Servians, Croatians, Bohemians, Slowacs, Wends). В атласе скрупулёзно перечислены на всех континентах океаны, моря, озёра и реки, все страны, их крупные города, этнический состав населения и много другой очень подробной и детальной информации. Но никаких украинцев не упоминается, т.е. в середине XIX в. о них авторы этого подробнейшего Атласа не слышали и не видели ни в одном источнике, сотни которых были использованы при составлении этой географической энциклопедии тогдашнего мира. В этом же Атласе в таблице «Tabular view of languages» (стр. 160) перечислены сотни языков всего мира, даже уже вымершие. В разделе Европейских языков в пункте 5. «Славянская языковая семья» указаны три ветви:
а) Russo-Illyrian: 1. Sclavonic, Servian, Illyrian ;2.Russian; 3.Croatian; 4. Windish.
b) Bohemo-Polish: 1. Czech or Bohemian; 2.Polish; 3.Sorabian.
с) Wendo-Lithuanian: 1. Wend; 2. Lithuanian; 3. Lettish;
4. Pruczic. [45]
Вы видите в этом перечне украинский или белорусский языки? Не думаю, что составитель атласа мистер T. G. Bradford в первой половине XIX в. был подкуплен Путиным. Остаётся сделать крайне неприятный для «укро-свидомых» вывод: в XIX в. ни украинцев, ни украинского языка не было. Это знает любой образованный человек, а новостью может быть только для этих тупых, безмозглых, «майданутых на всю голову», плохо образованных хлопцев, для которых и приведены эти детали. Они подкрепляются свидетельствами авторитетных авторов.
Борец за долю русинов Василий Подолинский (1815—1876), этнический русин и выдающийся деятель галицко-русинского движения, писал: «…только тот мог не видеть в Галичине русинов и не слышать русской речи, кто не видел Галичины». [35]
Писатель Пантелеймон Кулиш (1819—1897), которого за попытки создать украинское правописание (так называемую «кулишовку») укро-идеологи сейчас считают автором первого украинского алфавита, украинцем себя не называл. Литературное творчество он начал на русском языке, а с 1857 г. изобрёл собственную грамматику для крестьянского языка Малороссии. Но П. Кулиш свой алфавит частично заимствовал у «Русской троицы» (М. Шашкевич, Я. Головацкий и И. Вагилевич), которые первыми использовали в альманахе «Русалка Днестровая» фонетическое правописание на русинском наречии, которое не прижилось, как не прижилась и «кулишовка».
Интересна судьба бывших единомышленников, создателей «Русской троицы». Яков Головацкий, ставший ректором Львовского университета, встал в дальнейшем на позиции общерусского единства, перешёл в православие и эмигрировал в Россию. Иван Вагилевич же перешёл из унии в протестантство и окончательно склонился к польскому лагерю (он собственно и считается польским писателем). Неизвестно, как сложилась бы жизнь Мариана Шашкевича, если бы он не умер в возрасте 32-х лет в 1843 г.
Будучи любителем малороссийской этнографии, ранний П. Кулиш – романтик, идеализировавший гетманско-казацкую верхушку, ещё не проникшийся «украинской идеей», в своих «Записках о Южной Руси» в 1856 г. писал: «…Северный и южный русский народ есть одно и то же племя… Во всех русских землях, известных под именем Малой и Червоной Руси, один и тот же южно-русский язык был во всеобщем употреблении… Название „русский“ принадлежит южно-русскому или малороссийскому народу и языку искони. Малороссийский народ и малороссийский язык суть русский народ и русский язык по преимуществу. В русских землях, принадлежавших к Польскому королевству, южно-русский язык не только был языком народным, но и правительственным. Этим языком говорили при дворе великих князей Литовских и в знатнейших южно-русских домах». А в эпилоге своего написанного на русском языке романа «Чёрная Рада» (1857) он отмечал, что своим романом хотел «доказать, не диссертациею, а художественным воспроизведением забытой и искажённой в наших понятиях старины, нравственную необходимость слияния в одно государство южного русского племени с северным». В опубликованном только незадолго до смерти очерке «Владимирия» (1894), называя жителей Галицкой земли «ополяченными до потери материнского языка», Кулиш пишет: «Называют этот край по древней великокняжеской столице его, Галициею, иначе Галичиною, Галицкою Русью, называют по расположению вдоль Карпатских гор и Подгорьем. Но Червоная Русь приятнее всех этих имен в слухе Малоруссов, собственно говоря Староруссов, от которых он отторгнут чужеядною политикою, по присоединении их к Великоруссам или Новоруссам, называемым ревниво и завистливо Москалями… Вот чего домогались в Брест-Литовском паписты от наших предков! Они хотели уподобить всю Малороссию Польше и навсегда оторвать нас от великого Русского Мира».
Говоря о Брест-Литовском, Кулиш имел ввиду Брестскую унию 1596 г., на которой была образована греко-католическая церковь. Позже в Галиции под влиянием польской пропаганды взгляды Кулиша, одного из первых «украинцев», радикализировались и «Кулиш был главным двигателем украинофильського движения в Галиции в 1860-х и почти до половины 1870-х годов», как писал о нём Иван Франко. Однако непостоянство взглядов Кулиша, заигрывание с русским самодержавием после разгона Кирилло-Мефодиевского братства и резкие высказывания об «Энеиде» Котляревского, баснях Гулака-Артемовского и поэзии Т. Шевченко, которые он называл «музой полупьяных», а также открыто высказанное им в труде «История воссоединения Руси» (1874) твёрдое мнение об идентичности малороссов и русского народа, привели к утрате его популярности среди «украинофилов» и вызвали бурю недовольства со стороны «украинствующих» интеллектуалов. Кулиш им отплатил тем же. Возмущённый использованием своей «кулишовки» для грязной политической игры, направленной на подавление в Галиции русинского большинства, он пообещал отречься «от своего правописания во имя Русского единства».