Украли солнце
Шрифт:
— Ну, давай руку, — сказал Джулиану Владим. — Пора. У нас сегодня ещё много дел.
Владим вывел его к самому дому.
— Жив?!
Долго стояли они с Любимом обнявшись, без слов, точно не виделись год, а не всего один день.
А потом пили чай. Коротко, не вдаваясь в подробности, рассказал Джулиан о своих похождениях, и о Маге, и о неожиданно раскрытой тайне их семьи, а Любим — об успешно проведённой операции в столовой, о беспокойстве за него. Только после этого, измотанные до крайности, рухнули спать.
Будимиров не подаёт никаких признаков жизни.
Глава четвёртая
Не успев уснуть, проснулся.
Кто притаился в комнате?
«Спокойно, — сердито сказал себе. — Если бы это был Будимиров, меня давно уже не было бы в живых!»
Родной дядька?!
Убийца.
Не простит бегства от Гели.
Чушь. Почему мужик не может убежать от бабы, которую не хочет? Вполне понятное действие. Поймёт. Убежала же от него его любимая, и он ничего не смог сделать. Кто знает, может, ещё и посмеётся вместе с ним над нелепой ситуацией!
Так или иначе, завтра площадь.
Чувствует он: живым ему с неё не уйти. Ясно же, это не просто бегство от женщины, это бегство от него — Будимирова, от верхнего этажа.
«И на жизнь и на смерть каждого — воля Божья», — как-то сказала мама. — «И приложится к народу своему». Так говорила мама: «приложится», «к народу».
Лишь сегодня он почувствовал, что значит быть с народом. Его родные деды прожили жизнь для людей. Теперь у него — большая семья, теперь он отвечает за людей. «Сынок!» — звучит не в храме, в его комнате. Завтра ему помогут его деды. А для вечности совсем не важно: умереть годом раньше или позже. Он встретится со своими дедами.
Жалко, конечно, что должен умереть молодым, но как решит Бог!
В комнате не Будимиров, — понимает он. — И сейчас, в эту минуту, его не убьют.
Кто же в комнате?
Не враг. Нет. И Джулиан спрашивает:
— Кто здесь?
Может, Степь? Приехала к нему и терпеливо ждёт, когда он проснётся.
— Кто здесь? — повторяет он.
Встаёт, идёт к выключателю. Ослеплённый, сначала ничего не видит. Конечно, никакой Степи нет. А под креслом — щенок. Увидев Джулиана, вылезает и прижимается к его голой ноге. Через ногу начинает подниматься выше и выше тепло. Джулиан берёт щенка на руки и, как Васеньку, крепко прижимает к себе.
Откуда ты взялся? Любим принёс тебя? Кора? Кора говорила, в городе животных нет. Из подземелья принесла ему?
— Кто ты? Как попал ко мне?
Голубыми, такими же, как у Васеньки, глазами щенок смотрит на него. А потом сладко зевает, разевает нежно-розовую пасть с полукружиями белых зубов. А потом лижет ему лицо. И странно: то, что Джулиан понял сегодня, укрепляется в нём новым чувством, и чувство это — уверенность в правильности выбранного им пути, глубокий покой и радость. И почему-то перед ним возникает лицо его сестрёнки Алины: с семейными, как он понимает, глазами. Звучит её голос: «Ты, наконец, пришёл к нам. Здравствуй! Папа и мама любят тебя. А значит, и я люблю».
— Кто бы ты ни был, — благодарно говорит щенку Джулиан, — и кто бы ни принёс тебя, хорошо, что ты со мной! Здравствуй! С тобой я выйду на площадь, и весь твой солнечный город будет со мной! Спасибо тому, кто подарил мне тебя!
Вместе со щенком он лёг в постель и сразу уснул.
А проснулся от голоса брата: «К тебе пришли».
Глава пятая
Оказывается, музыка живёт в голове. Голос брата и смысл того, что тот сказал, утонули в музыке. Имя композитора знает с детства: Моцарт. Музыка звучит тихая, очень светлая, та, которая встретила их с Марикой в квартире Апостола, его родного дядьки. Вот когда она снова пришла к нему. Лишь дослушав её, стал одеваться. Визитёр вошёл, когда он зашнуровывал ботинки.
— Здравствуй.
Это не Визитёр. У Визитёра складки утягивали крылья носа к губам. Этот улыбается. Визитёр сказал бы жёстко: «Ты почему копаешься?» Этот ухмыляется:
— Здорово ты подшутил над девчонкой. Так их всех. Я вижу, ты почти готов.
Пристально вглядывается Джулиан в пришельца. Двойник или сам? Вот это его родной дядька?!
Глаза похожи. Разрез, цвет. Сам? Почему до него, мальчишки, снизошёл сам Будимиров? Он же не знает, что они родные.
В нём — кровь его дедов, его матери, Апостола и его собственная. Разве можно, имея эту кровь, кого-то убивать?
В этого человека была влюблена маленькая девочка Магдалина. С этим человеком его тётка, его вторая мать, уехала из села. Пыталась помочь ему услышать их кровь!
Джулиан неловко улыбается.
Может, не так всё и страшно?
Нет, что-то в лице совсем чужое. И даже глаза не спасают. У этого углы губ вниз. У них с Адрюшей вверх. И выражение лица совсем другое, даже когда он улыбается.
Нет, не Будимиров.
— Жизнь дарится для удовольствия, не так ли? — говорит утренний гость. — Неужели мы так ошиблись: предоставили не ту девчонку? Поначалу бывает. Извини. Исправимся. Тебя ждут путешествия и трапезы, которых ты до сих пор не знал, и моё море. Тебя ждёт всё, чего только пожелаешь. Идём.
Джулиан поднял странно тихого щенка на руки и пошёл к выходу. У двери остановился. Он должен проститься с братом.
— Я бы хотел покормить его, — нашёл Джулиан предлог пройти в кухню, где тихо сидит его брат.
— Зачем? — засмеялся Визитёр. Конечно, это не Будимиров! Сердце бы подсказало ему! — Вся процедура займёт две-три минуты, и мы тут же очутимся в другом мире, где ты накормишь его не чёрствой коркой, а отбивными, у нас для животных — прекрасная кухня. А хочешь, он попадёт в специальную вольеру, где прямо перед его носом будет летать, скакать разная дичь: хватай, не хочу. Нужно же развивать в животных охотничьи инстинкты.