Украли солнце
Шрифт:
Он пошёл прощаться со Степью.
До села, в котором есть автобусная остановка, четыре километра, а Степь захотела проводить, как ни отговаривал её. Но на их прощальной дороге молчала. Шла рядом неестественно прямая — кукла, перебирающая ногами.
— Скоро вернусь и справим свадьбу! — сказал. И замолчал.
Он врёт. Неизвестно, скоро ли вернётся. И вернётся ли?!
Надо передать разговор с матерью. А он молчит.
Между ними — неискренность и ложь.
Не сказал и о своём раздвоении. Один хочет спасать людей, другой смерти боится и сам хочет спастись.
Что за жизнь в селе? Пшеницу возить, под драндулетом валяться. Ещё что-то
Степанида — часть его, и никогда у них не было тайн друг от друга. Надо бы успокоить её: скоро увидятся. А чувствует: он и от неё сбегает, от своей вины — не должен был жить с ней до свадьбы! Честно ждал её восемнадцатилетия. А в тот час… что случилось? Видно, слепая жажда взрыва, и им-то самим неосознанная, оказалась сильнее! Захотел, и Степь принадлежит ему! Пряный запах трав. Едва заметный пушок над губой.
Детский этот пушок… Зачем так — без свадьбы?!
Надо бы взять её с собой! Но куда: где спать, что есть?
— Чего остановился?! Идём! Опоздаешь!
На остановке чувство вины растворилось в болтовне стоявших в очереди, в пыли, поднятой подъехавшим автобусом.
— Скоро вернусь. Привезу брата, свадьбу сыграем как положено. Жди! — всё-таки сказал.
Неверящие глаза у Степи. Сняла с головы венок, положила в его баул.
Полез в безвоздушное чрево автобуса. Сзади напирали. И вдруг развернулся, двинулся к двери, выставив впереди себя баул, не обращая внимания на злые крики. Выскочил из автобуса потный, помятый. Хотел обнять Степаниду, не смог. Хотел сказать, что любит. Смотрел — запоминал.
Автобус везёт его из прошлого в будущее.
Замкнутое пространство, духота. Потные люди сдавили со всех сторон, при малейшем толчке наступают на ноги, бьют локтями, шёпотом говорят о подступающем голоде, о том, что без суда-следствия хватают людей, увозят неизвестно куда.
Брат писал: его друзья рискуют жизнью. Значит, в городе — опасно?! Чёрт дёрнул его тащиться туда!
Но там — Мага, брат и таинственный Адриан.
Протерпев несколько часов раздражающую нервы болтовню и неподвижность, не выдержал: вышел из автобуса.
Степь сменилась лесом. Днём ещё ничего, а ночью из-за каждого дерева кто-то глядит на него. Вот когда ожили тролли, лешие, бабки-ёжки, кощеи из сказок, что рассказывали ему в детстве! Загугукали, заухали разными голосами. Пристроился спать под кустом, чтобы хоть со спины не ждать нападения. Но и со спины проскваживал холодок, казалось, кто-то притаился там. А кто-то подкрадывался сбоку: шуршали шаги. Глаз не открывал. Пусть убьют, лишь бы не увидеть страшной рожи! И, только когда забрезжил рассвет и кусты с деревьями обрели свои очертания, провалился в сон. Баул с каждой трапезой становился легче. Кроме лепёшек и яиц, что дала мама, в нём были лишь пальто, смена белья и венок Степи.
В сёлах точно такие же измождённые, как у них, люди грузят в фургоны урожай и туши. Иногда его пускают переночевать, потчуют молоком, но чаще приходится спать на скамье перед магазином или чьим-то домом.
Разговоры о пропавших в городе людях, пустые прилавки, будто только вчера кончилась война, поглотившая даже соль, лужи дорог, несмеющиеся дети, запах самогона и нищеты, растерянные женщины становятся его плотью.
Он идёт день, и два, и три.
Чем ближе город, тем лучше дорога, и вскоре ямы с колдобинами исчезают совсем, землю сменяет камень. Всё чаще на большой скорости проносятся машины. Всё больше громоздких строений. Всё темнее небо, точно грязь и пыль взметываются вверх и смешиваются с тучами. И он идёт всё медленнее. Повернул бы назад, если бы одновременно с всё возрастающей враждебностью окружающей жизни не возрастал страх за Люба.
Глава третья
Прошло семь лет с той минуты, как она исчезла и бросила его в чёрную дыру.
Два года подряд снилась. Увидит лицо и теряет сознание. Очнётся, снова она.
И Адриан снился каждую ночь. Не с крашеными волосами, а золотыми, из детства, и отцовскими глазами.
Снилось, как они трое идут по селу и отец спрашивает: «Ну, что теперь, детки, мы затеем?»
Снилась сестра, хрупкая девочка с косами. Лица не помнит. Она не похожа на отца и брата. Но улыбалась, как они.
Магдалину тоже не помнит девочкой, только пепельные волосы, развевающиеся во время скачек и звенящий любовью крик «Гиша, я здесь!» Магдалина всегда рядом с отцом, братом и сестрой, сидит за их общим столом, и он смотрит на неё и слышит её дыхание. На праздниках все они всегда были вместе. И теперь вот так часто снятся. Только теперь рядом с ними он.
В другой раз он мечется по столовой под голосом брата.
Его брат жив — исследования показали наличие лишь двух трупов с его ДНК. Невозможно раскопать могилы всего кладбища. И не надо. Сердцем он знает: брат жив. Тоже Адриан. Взял себе фамилию Колотыгин. Но и у него фамилия — чужая. Он вернёт им с братом истинную! Дал приказ найти Колотыгина. И ждёт. А пока по слову перебирает их с братом разговор. Ловит себя на том, что громко кричит: доказывает брату его неправоту и приказывает начать террор по всей стране. Почему отдаёт такой приказ, почему позволяет Будимирову снова распоясаться в нём? Потому ли, что брата никак не могут найти, или потому, что так кроветворно — неоперабельной опухолью распространился в нём отчим, пропитал его ненавистью, и никакие силы уже не очистят и не спасут? Что стал бы он доказывать брату, в чём убеждать? Представляет себе, как они вдвоём строят такую жизнь, которую когда-то создал их отец. И ловит себя на том, что не долее чем вчера приказал уничтожить всякое подобие мыслей и чувств.
Время остановилось. Он болел. Он тяжело болел.
Врачи приносили лекарства. Он не пил. Не хотел терять остроты ощущений. Хотел мучиться. Хотел доказать брату свою правоту, убедить его в том, что созданный им мир единственно правильный, и жаждал, чтобы явился брат и переубедил его.
Это всё сотворила с ним она. Торчит тут. Смотрит на него колдовскими глазами.
Что с ней случилось? Покончила с собой? Умерла от голода и бесприютности? Погибла?
Их искали обоих. В течение двух лет он держал в городе блокаду: проверялись квартиры, подворотни, заброшенные пустыри, парки и учреждения. На подходе к селу и дому Григория дежурили самые опытные бойцы Возмездия. Магдалина и Колотыгин не объявились.