Украсть право первой ночи
Шрифт:
– Ничего, что колдуны умеют, я не умею. Только всё обыкновенное. Что могут научиться люди без дара.
– Ваш священник учил тебя только читать и писать?
– Да. И он всегда давал мне книги. Зимой я читала. Зимой больше свободного времени. Он даже дарил мне масло для лампы, чтобы я могла читать по вечерам. Потом отец Эвол умер, и его книги увезли в замок.
– Он учил только тебя?
– Нет, милорд. Нас у него в разное время было то шесть человек, то восемь. Дети из деревни.
– Тебе, вижу, нравится читать? А писать любишь?
– Не очень. Мне редко приходится это делать. Иногда даже кажется, что разучилась.
– А что такое твоя защита? Можешь ею сознательно управлять? – решил он спросить прямо.
– Милорд, я не знаю, о чём вы говорите, – она нахмурилась. – Можно я уйду и не буду мешать вам завтракать?
Он не поверил. Чтобы она о таком не знала?
– Нет, нельзя, не уходи, – он подлил ей взвара, и себе тоже. – Тебе никогда не хотелось сбежать отсюда и жить в городе?
Почему-то расспросить её на прощание показалось важным.
– Милорд, как можно! Это было бы неблагодарностью с моей стороны! – заверила она, но как бы не слишком искренне.
– Правда? – уточнил он.
– Неправда, конечно, – теперь она грустно улыбнулась. – Хотела сбежать. Точнее, уехать с торговым обозом. Я так сюда и попала когда-то. Нет, мимо деревни обозы больше не ходят, но мы были в городе с дядюшкой Фуртафом, – она замолчала и отвернулась.
– И что? – поторопил Ивин.
– С обозом ехала леди. Я услышала, что леди ищет служанку, и хотела наняться на работу. Меня взяли, а потом отказали.
– И всё? – зачем-то он настаивал.
– И всё. Ещё поработала в трактире в Финервауте, отпросилась на месяц у дядюшки Фуртафа. Думала, уеду при случае. Несколько монет скопила и припрятала. Не случилось.
– А сватался к тебе кто? Я слышал, были такие.
– Понятия не имею, милорд, – в её голосе теперь скользнули резкие нотки. – Если и был кто, мне он не сказался, – она встала из-за стола, вывернувшись из руки Ивина. – Приятного аппетита на доброе здоровье вам, милорд.
Не слишком удачно он попытался её разговорить. И что там, скажите на милость, разузнала Льен, хоть её добывай из замка и выпытывай подробности!
А солнце между тем поднялось, и пора было отправляться к условленному месту. К карете. К заново перекрашенной и отремонтированной карете, со свежей обивкой светлым бархатом, которую перегоняли из городской мастерской в замок. За несколько монеток подмастерья согласились довести куда надо Марису – им всё равно по пути.
Повторилось вчерашнее – опять она, одетая в белое платье, ехала в седле рыжего. Он посадил её впереди себя и опять придерживал, обнимая, и если вчера ей от волнения и мыслей лишних в голову не пришло, то теперь казалось – всё нескромно, всё слишком. Слишком горячие у него руки, зато держат крепко, не стесняясь, и слишком тесно они сидят, и он то и дело наклоняется к ней, она чувствует его дыхание на своей щеке, и ей это нравится и совсем не стыдно… вот так, в одиночестве, в лесу – не стыдно. Но показаться так перед Реддитом нельзя. И перед графом – тоже. И сердце сильнее билось от одной мысли, что это может случиться. А с рыжим – ничего. С ним хорошо!
Ехали долго, в обход, однако скоро Мариса стала узнавать знакомые места – приходилось здесь ходить, осенью за ягодами, например. Теперь не заблудилась бы. И к дороге они выехали там, где она ожидала. Как будто мысли рыжего прочла – это показалось и забавно и приятно.
Они остановились в лесу на возвышенности, был хорошо виден участок дороги и карета, которая их ожидала. Пара неказистых разномастных лошадей – в графских конюшнях таких не держали. Рядом у колёс расположились двое подмастерий, которым поручили пригнать карету в замок, третий сидел на козлах – парни занимали себя болтовнёй. Ивин их узнал, а значит, всё было в порядке. Осталось спуститься к дороге и посадить девушку в карету. Но он медлил…
Мало того – он, оказывается, сильнее прижал её к себе. Спохватился и отодвинулся.
– Пора прощаться, Мариса.
– Да, милорд, – она развернулась к нему, насколько позволяло положение в седле. – Прощайте. Храни вас Пламя.
– Пусть оно хранит и тебя. И… да, – не стал договаривать, потому что желать Марисе семейных радостей у него язык не повернулся.
Надо было уже направить лошадь вниз, к дороге. Однако он продолжал тянуть.
– О чем думаешь, Мариса?
Сам терпеть не мог, когда ему задавали этот вопрос…
– Думаю, что в душе я корыстная лгунья, – вдруг сказала она, еле заметно улыбнувшись. – А вы, как демон-искуситель, дали мне много денег. Я хотела бы оставить их себе, но это сложно. Как только приедем, у меня заберут кошелёк. Может быть, я просто верну вам половину?
Он так удивился, что рассмеялся. Заметил:
– Странная просьба. Ты ведь можешь отлично поладить с мужем, он будет рад деньгам, а тебе признателен. Или попроси остановить карету в удобном месте, выйди прогуляться…
– Меня выпустят?
– Почему нет? Или… – он огляделся, – тебе нравится вон тот большой пень? Под ним можно спрятать всё, что хочется. Потом сама решишь, что делать с деньгами. Иди! – он ссадил девушку на землю.
– Не надо! – она замотала головой. – Я пошутила, милорд.
И правда ведь пошутила. Хотя на самом деле высказала свои тайные мысли. Именно рыжему – вот нашла кому…
– Нет, ты сказала разумную вещь, так и сделай! – заявил он. – Иди же, прячь!
Ивину хотелось сделать хорошее Марисе, потому и не пожалел золото. Зато теперь он подумал, что не желает одаривать ни мельника, ни Марисиного муженька.
И тут до них донёсся множественный лошадиных копыт – похоже, кто-то ехал по дороге в сторону замка.
– Подождём, – Ивин, нагнувшись подхватил Марису, помог сесть в седло.
Они молча смотрели, как из-за поворота показалась карета, запряженная четвёркой, за ней еще одна, и ещё, по бокам скакали верховые. Поезд остановился – карета, ожидающая Марису, мешала проехать. А из-за кустов возле дороги выехали несколько верховых в цветах графской стражи, старший приблизился к передней карете...