Укразия
Шрифт:
Джон, спасшись с вокзала, бежал по улицам и вспомнил о том, что ему надо встретить отряд Галайды, который сейчас уже находится где-нибудь поблизости.
Навстречу мчался перепуганный велосипедист. Одним ударом Джон сбил его с велосипеда и, вскочив, понесся по улице. Не зная хорошо города, Джон летел прямо к зданию контр-разведки. Был замечен стоящим офицером. Повернул обратно. Прозвучали выстрелы.
Офицер вскочил в мотоциклет и помчался за Джоном.
От мотоцикла
Замедляя скорость, Джон соскочил с велосипеда и бросил его под мотоцикл. Мотоцикл упал. Не давая опомниться офицеру, Джон дважды стукнул его головой о камень. Поднял мотоцикл и понесся по улицам.
Гаврилов сидел в контр-разведке и давал распоряжения.
— Всю большевистскую сволочь, находящуюся в тюрьме, расстрелять. Еще есть время. А ротмистра Энгера я шлепну сам.
В сопровождении двух офицеров, Гаврилов поехал к тюрьме.
Джон мчался уже по шоссе. Вдали, навстречу ему, неслась удалая конница Галайды.
Глава XLII
«7 + 2»
Рассказ Энгера произвел ошеломляющее впечатление, но все-таки у каждого копошилась мысль, а что, если это не совсем так… Ну, был партизаном, был, и стал контр-разведчиком. Очень уж был ярок Энгер в роли офицера. Катю также не убедил рассказ Энгера, и она проницательно взглянула в его глаза.
Энгер понял ее взгляд и мягко, мягко…
— А вы помните первую записку, предупреждающую о разгроме явки?
Все вздрогнули. Если это не писал Энгер, то откуда он знает?
— А вы помните, — обратился Энгер к Кате, — когда я вошел в кабинет и увидел Иванова, роющегося в моем письменном столе, я сразу спрятался за портьеру, а вы в этот момент, открыв дверь, выстрелили ему в спину. Иванов упал убитым. Вбежали вы и сразу закричали: «это убит "семь плюс два"». Выстрелы должны были переполошить всех. Я не мог убедить вас, да и не пытался. Это убийство срывало мою работу, расшифровывало меня. Вы упали в обморок, и я положил около вас записочку о черном ходе. А сам начал яростно звонить в телефон, чтобы пробудить вас.
— Так это вы писали записку?
— Да. Я писал. Я писал все записки.
— Но кто же Иванов? Кто?
— Иванов был душой и вдохновителем контр-разведки, в нем сочеталась мягкость и невероятная жестокость.
— И я вас чуть-чуть не убила!
— Я каждый день шел на смерть от пули своих.
— Какая канонада! — сказал Горбов.
— Это «Ильич». Через десять минут Галайда должен быть здесь.
Рабочий, смотревший в окно, отскочил.
— Приехали контр-разведчики.
Энгер быстро выхватил лимонку и, зажав ее в руке, бросился к двери.
В воротах контр-разведку
— Пропуск.
— Я сам начальник контр-разведки.
— Ничего не знаю. Мне бумажку с пропуском.
— Идиот!
Но окошко захлопнулось перед разъяренным Гавриловым.
Мимо бежала рота офицеров к шоссе, переброшенная из города.
— Десять человек ко мне! — крикнул Гаврилов.
— Бей ворота.
Удары прикладов посыпались на ворота. В окошко высунулась голова привратника, и убедительный револьвер сразу заставил открыть ворота. Ворвались во двор.
Канонада усиливалась. Офицеры задержались во дворе. Из окошка камеры высунулся Горбов. Часовой выстрелил. Пуля засыпала штукатуркой глаза Горбова.
Горбов отскочил.
— Стоят во дворе… Ну, до свидания, товарищи.
Все отшатнулись от двери, к стене. Стояли в ожидании смерти.
Энгер застыл с лимонкой.
А по полю мчался Галайда со своим отрядом, посланный степью, лесом, на освобождение города. Навстречу на мотоцикле Джон.
— Скорее, скорее, — кричал Джон, — дорога свободна.
И отряд понесся вихрем… Трещали тачанки, цокали копыта и изредка свист шашек прорезывал воздух. Это партизаны готовились к рубке.
Камеры притаились в тишине. Арестованные, прислонившись к глазкам дверей, слушали, ожидая приближения шагов контр-разведчиков.
Внизу скрипнула дверь.
Выстрелы…
Началось… И кровь быстрей и быстрей заставляла стучаться сердце.
Неужели, вот сейчас, когда освобождение близко, близко, когда, быть может, город уже взят красными, расстреляют. Тоска… Бессильная ярость… В коридорах тихо. Глухо хлопают двери. Шаги… Звон шпор… Торопливые шаги… Голоса…
— Стыдитесь.
— Господин генерал.
— Да, да, вы офицеры. Все равно гибель, хоть этих сначала.
Хлопнули двери.
Камера 27, притаив дыхание, не сводила глаз с двери. Энгер спокойно сжимал в руке лимонку. Выстрелы… Выстрелы… Шаги… Лязг засова. Напряжение… Кровь бьет в виски. Дверь открылась.
В камеру ворвался Джон с несколькими партизанами и рабочими.
Молчание… Слишком была велика радость. Джон, не выпуская винтовки, бросился к Энгеру.
Катя, забыв все, бросилась перед Энгером и заслонила его собой. Хотела крикнуть, но не могла.
Джон схватил ее за руку и потянул в сторону.
Вся напряжение, Катя схватила руку Джона и вцепилась в нее зубами.
В голове туман и одна мысль. Мысль не дать убить его — Энгера. Этого таинственного «7 + 2». Она не даст. Не даст совершиться ошибке.