Укрощение повесы
Шрифт:
Все ясно: очередная ссора по поводу платы винчестерской гусыне [2] . Однако она чувствовала, что за обычным спором кроется нечто большее. Некое подводное течение.
Она повернулась к Робу и открыла рот, чтобы вмешаться, но в этот момент странное напряжение взорвалось и тихое утро обратилось в хаос. Гигант с оглушающим ревом кинулся на него. У Анны зарябило в глазах от мешанины рук и клинков, она и не представляла, что можно двигаться так быстро.
Стоявшие в тени слуги с воплями бросились хозяину на подмогу. Сражение грозило превратиться
2
Винчестерская гусыня — жаргонное название проституток в старой Англии.
Однако она недооценила Роба. На вид — распутник чистой воды, он двигался так, словно за долгую ночь не утратил ни капли своей актерской пластичности. С грацией королевского тигра увернулся от нападавшего, схватил его за руку и, используя разницу в весе, бросил гиганта на землю. Хрусткий звук заставил челядь застыть на месте, а ее хозяин издал мучительный стон.
Роб махнул им своей рапирой.
— Ну, кто следующий?
Как и следовало ожидать, его вызов никто не принял. Слуги подхватили своего упавшего хозяина и куда-то поволокли, рыдающая проститутка поплелась вслед за ними. Кровопролитие закончилось так же быстро, как и возникло.
— Надеюсь, теперь вы довольны, — пробормотала Анна.
Роб, смеясь, оперся рукой о стену у ее головы.
— Да, вполне. Они сбежали, как крысы из сточной канавы. Разве вас это не позабавило?
— Нет. Мне кажется... — Она вдруг увидела, что пятно крови на его обнаженной груди стало больше и ярче и пачкает его растрепанную рубашку. — Вы ранены!
Она протянулась к нему, но он зашипел от боли и оттолкнул ее руку:
— Это просто царапина.
— Если ничего не предпринять, царапина может привести на кладбище, — запротестовала Анна. — Я ведь дочь Тома Олвика, если помните? Мне много раз приходилось видеть раны. Пожалуйста, позвольте мне взглянуть.
Он посмотрел мимо нее на глазеющих актеров, явно недовольных, что шумиха так быстро закончилась.
— Не здесь, — пробормотал он.
— Что? Скромничаете? Хорошо, мы можем пройти в уборную.
— Я буду счастлив перед вами разоблачиться, миссис Баррет. Только попросите...
Роб внезапно качнулся, его бронзовое лицо посерело.
Анна приняла его на себя, обхватив рукой за стройную талию. В ее сознании прозвучал тревожный звоночек. Роберт Олден никогда не бледнел. Этой ночью, похоже, действительно что-то случилось.
— Роб, в чем дело? — выдохнула она.
— Никто не должен узнать, — грубо заявил он и тяжело прислонился к ней, дыша в затылок.
Узнать что?
— Я никому не скажу, — прошептала она. — Пойдемте в дом, и все будет хорошо.
Если бы только она сама верила в то, что говорила.
Глава 2
Анна вела Роба по запутанному коридорному лабиринту за сценой театра. Царила такая пугающая тишина, что было слышно, как его дыхание эхом отдается в грубых деревянных стенах. В горле у нее застрял запах пыли, грима и крови, а опиравшийся на нее Роб казался слишком горячим, словно у него был жар.
Она старалась не поддаваться беспокойству,
Но Роб Олден, несмотря на свою вспыльчивость, всегда был выше подобных вещей. Он мог выигрывать поединок одним движением рапиры и при этом беззаботно улыбаться. Его знали и боялись. Мужчины говорили, что за его улыбкой скрывается смертоносное сердце, и старались избегать Роба. Анна много раз видела эту его улыбку и ломала над ней голову. Роб шагал по жизни как заколдованный.
В отличие от нее самой.
Неужели колдовство иссякло?
Она отбросила липкий холодный страх и привела Олдена в пустую артистическую уборную за сценой. Здесь вдоль стен стояли сундуки с костюмами и другими театральными принадлежностями. В темном углу поблескивала бутафорская пушка. Анна смахнула груду затупленных рапир с потрепанного сундука со старой одеждой и усадила на него Роба.
Тот медленно опустился на импровизированное сиденье и настороженно посмотрел на нее. От беззаботной улыбки и привычного веселого флирта не осталось и следа. Он казался старше, тяжелее, заострившиеся черты красивого лица отбрасывали темные тени. Как она раньше не замечала этой холодности?
Такое открытие лишь усилило ее осторожность: Роб со своей красотой угрожал ее с трудом завоеванной тихой жизни.
— Что произошло? — спросила она и, избегая его пронзительного взгляда, достала из буфета корзину с медикаментами. Бинты и мази всегда были у нее под рукой. В театре постоянно кто-то травмировался.
— Вы же сами видели, — откликнулся Роб.
Его тон был тоже серьезен, ни малейшего намека на легкий юмор, которым он всегда пользовался как щитом, чтобы скрыть свою истинную натуру.
В сущности, Анна не горела желанием узнать подробности.
— Ссора из-за шлюхи? — спросила она.
— Именно. Увы, это частное дело.
— Действительно.
Ее отец владел борделями, и она знала, что творится за закрытыми дверями. Актеры создавали самые большие проблемы. И все же она не могла избавиться от ощущения, что сюда вкралось что-то еще.
Она наблюдала за тем, как Роб стягивает рубашку через голову. Он вздрогнул, когда ткань задела плечо, и Анна увидела тому причину. Длинная глубокая рана дугой изгибалась по верхним ребрам до самого плеча — рваная красная линия, едва не задевшая сердце, уже покрывшаяся коркой, но еще немного сочившаяся красноватой сукровицей, стекавшей по гладкой, глянцевой коже.
Были и другие, старые шрамы — побелевшие напоминания о прошлых сражениях и ранах, портивших его идеальную внешность. Их вид напомнил ей о каждодневной опасности этой жизни.
Она смочила водой чистую ткань и стала аккуратно промокать рану, дыша медленно и неглубоко, сохраняя на лице невозмутимое выражение. Вращаясь в актерских кругах, она кое-что узнала о лицедействе. Ничто не может быть тем, чем кажется.
— Из-за платы? — поинтересовалась она, осторожно смывая засохшую кровь, чтобы оценить глубину раны.