Укус ящерицы
Шрифт:
Глава 15
Пино Ферранте неплохо знал своего пациента, жизнь которого спас в ту долгую ночь, когда его вытащили из-за обеденного стола и заставили мчаться из Болоньи в Венецию. Из рассказа Терезы Лупо следовало, что Лео Фальконе достойный человек, опытный, честный, добросовестный инспектор полиции, заслуживающий лучшей доли, чем умереть под скальпелем какого-нибудь усердного хирурга-ремесленника, если таковой вообще отыщется.
Лео Фальконе лежал на кровати с открытыми глазами, поочередно сверля взглядом каждого из них и изрыгая проклятия. Пино улыбнулся
Даже Рафаэла Арканджело выглядела несколько растерянной – эту грань своей натуры Фальконе, похоже, ей еще не демонстрировал.
Пино терпеливо выслушал последние требования инспектора – представить данные по расследованию убийства Альдо Браччи и Арканджело, доложить результаты экспертиз, найти и доставить сюда этих лодырей Перони и Косту, – сел на стул у кровати, сложил руки и пристально посмотрел на больного.
– Инспектор Фальконе, – мягко начал он, – вы перенесли серьезное ранение головы. Вы больше недели не приходили в сознание. Я полагал, что человек, прошедший через то, через что прошли вы, в первую очередь поинтересуется своим состоянием. В противном случае… – добродушная улыбка сменилась довольно жесткой, очевидно, решила Тереза, взятой им на вооружение уже после колледжа, – в противном случае мне придется сделать вывод, что надежды не оправдались и состояние ваше хуже, чем вам, похоже, представляется.
Секунду-другую Фальконе молчал, а когда заговорил, всем стало ясно – предупреждение доктора не возымело ни малейшего действия.
– Я офицер полиции и веду уголовное расследование. Быть в курсе дела и своевременно получать всю необходимую информацию – моя обязанность. Ваша обязанность – не чинить мне препятствий. Советую помнить об этом.
Пино ждал. Когда стало ясно, что других заявлений не последует, он сказал:
– Вы ни о чем не собираетесь меня спросить? Или хотите, чтобы я ушел и позволил вам кричать на коллег, пока хватит сил? Не думаю, что у вас их много осталось. Выбирайте. – Доктор посмотрел на часы. – Я намерен вернуться домой, в Болонью, к восьми вечера, так что, пожалуйста, решайте прямо сейчас.
Инспектор метнул испепеляющий взгляд в сторону Терезы и Рафаэлы Арканджело, как будто подозревал их в предательстве и тайном сговоре с врагом, но тон все же приглушил:
– Ладно. Что там со мной?
– Вас ранили в голову, – пожав плечами, ответил Пино. – Поврежден мозг. Это очень чувствительный орган. Даже если речь идет о человеке, чувствительностью не отличающемся. И еще загадочный. На деталях я остановлюсь позже, но вам они все равно ничего не скажут. Откровенно говоря, мне они тоже мало что говорят. Такова неврология. То, что я вижу сейчас, в целом соответствует моим ожиданиям. Частичный паралич нижней части тела. Скорее всего вы будете испытывать головные боли. Возможна кратковременная потеря сознания. И наверняка будут наблюдаться побочные эффекты – это неизбежно при столь массированном приеме сильнодействующих лекарств. Так что нам придется за вами понаблюдать.
Лицо инспектора начало медленно багроветь.
– Я должен работать! Я…
– Не смешите меня, – твердо перебил его Пино. – Человек в вашем состоянии работать не способен. Допускаю, что физически вы чувствуете себя неплохо, но ваше психическое состояние нестабильно, как бы вы ни старались убедить себя в обратном. Вам требуется то же, что и любому другому больному в подобном положении. Постоянный уход. Регулярные осмотры. Процедуры. В течение некоторого времени вы будете зависеть от посторонней помощи. Полагаю, инспектор, вы сможете укротить свое самолюбие и примириться с этим фактом.
– Я… – Слова застряли у него в горле. Было ясно, что сталкиваться с подобной ситуацией Фальконе еще не приходилось и приложить ее к себе он не мог.
– Лео, – вмешалась Тереза, – вы такой же человек, как и все мы. Ни больше ни меньше. Разве что вам крупно повезло – остаться в живых. Так что успокойтесь и не берите в голову. А потом… – Она повернулась к консультанту, который настойчиво постучал по циферблату. – Ради Бога, Пино! Лео не желает спрашивать, так что спрошу я. Долго он будет таким? И что это значит?
– Что это значит? Инвалидное кресло. Не меньше чем на два-три месяца. Возможно, дольше. Надо ждать. Ничего другого не остается. У меня нет хрустального шара. Не исключено… – Он пристально посмотрел пациенту в глаза. – Есть вариант, что вы останетесь в кресле навсегда. Не думаю, что это необратимо, но полной гарантии вам не даст никто. И чтобы разработать ногу, вам понадобится регулярная физиотерапия. Насколько я понял, вы холостяк. Может быть, у полиции есть приют, где за вами присмотрят…
– Приют?! – взревел Фальконе.
– Никакого приюта не будет, – тихо сказала Рафаэла. – Пожалуйста, Лео. Выслушайте доктора. Он лучше знает, что вам на пользу.
– И чем же, черт возьми, я буду заниматься?
– Отдыхать. – Пино пожал плечами. – Читать. Слушать музыку. Найдите себе какое-нибудь хобби. Я бы рекомендовал живопись. Знаете, этот талант обнаруживается порой в самых, казалось бы, чуждых искусству людях. Беспокоить вас не будут, если не считать сеансов физиотерапии. Многие мужчины с удовольствием поменялись бы с вами местами.
– С удовольствием! – фыркнул инспектор и бросил взгляд на Терезу. – Приведите сюда Косту и Перони.
Доктор покачал головой:
– Нет. Я категорически запрещаю все такого рода посещения. Никакого стресса. Никакой работы.
Фальконе злобно зарычал:
– Тогда пусть хотя бы пришлют материалы по делу? Читать-то мне разрешено, а?
– Конечно, – улыбнулся Ферранте. – Читайте сколько душе угодно.
Глава 16
Без Лавацци и Мальпьеро даже пища приобрела другой вкус. Джанфранко Рандаццо сидел недалеко от окна, один в целом зале, неспешно наслаждаясь едой, литьем и уединением и стараясь по мере возможности растянуть удовольствие. Лишь теперь, выбравшись из монастыря, он в полной мере осознал, насколько глубокой ненавистью успел проникнуться к месту своего заточения. Как отупел и опустился, проведя в нем всего лишь неделю. Один день. Только один день. Больше он ждать не намерен. И если ничего не произойдет, он позвонит нужным людям в квестуре и городе и напомнит о кое-каких малоприятных фактах.