Улей-2
Шрифт:
И всё же чаще всего Валя-целкин делилась не столько общежитскими новостями, сколько историями из собственной буйной молодости. Из её исповедей следовало, что принадлежит она к давным-давно разорившемуся дворянскому роду. Когда Валюшке было два или три года, её мать умерла, а отец тут же привёл в дом молодую особу, которая не давала спуску никому, включая самого хозяина дома. Детство моей соседки было не просто мрачным, а по-настоящему трагичным. Не видя с младых ногтей никакого тепла, став взрослой, она так и не уяснила для себя, что же это за субстанция такая – «сердечное тепло»? Замуж Валя выходила сто пятьдесят раз, в каком-то из браков родилась дочь Юля, с которой вот уже три года они были в ссоре и совершенно не общались.
Впрочем, не стоит думать, что Валюша своими
– Ой, если бы ты, Майя, знала, как тяжело жить на подселении! Да я сейчас, в общаге, прям, как на свет божий народилась! Живу себе и живу, никому ничем не обязана! Тамара Ивановна обещала мне, что скоро пристроит меня на вахту. Буду тут жить и тут же работать! Чего ещё от жизни нужно?! Я ведь сюда чего попала? На подселении жила с бабкой старой. А эта карга решила меня выжить. Представляешь, что творила? У меня перед входной дверью половичок вязаный лежал, так она брала и срала на него! Возьмёт тварь говна наложит и свернёт его аккуратненько. Я раз убрала, второй, потом давай с ней ругаться! А эта старая калоша прикидывается святошей, мол, она ничего не знает, у неё вообще плохо с головой. Не видит она ничего и не слышит! А кто, скажите, пожалуйста, мог мне срать на порог, если нас в квартире всего двое?! Ну, думаю, старая гадина, подожди у меня! Я тебя проучу! И проучила! Снова как-то выхожу из своей комнатушки на кухню, а у меня опять половичок конвертиком сложен. Ну, всё! Я его как схватила, как побежала к ней и – мордой, мордой её в говнище! Сама вся измазалась, но старуху её же отходами накормила! И что ты думаешь?! После этого она стала божьим одуванчиком. «Валюша, доброе утро! Валюша, спокойной ночи»! Так-то! А теперь вот и вовсе дали комнату в общежитии, так я теперь лЁтаю от счастья!
Стоит сказать честно: Валя до одури обожала делиться с народом собственными любовными похождениями. Её не нужно было мёдом кормить, дай только возможность опростаться!
Лёжа на диване в форме звезды, я страдала, но ещё больше страдали мои уши, заворачивающиеся в трубочку от очередной байки из соседского склепа. Слушая похождения разбитной бабёнки, я приходила к единственному выводу: о, боги, как же скучно я живу!
– Ты, Майя, если начнёшь шашни с женатиком крутить, то никогда не соглашайся к нему домой ехать! Это чревато! Уж, поверь мне, старой бл*ди! Я тебе всё как на духу поведаю. Был у меня однажды такой случай… Я ещё тогда была молода, лет сорок пять, не больше, ну и закрутила роман с одним парнягой. Ой, какой он красавчик был! Ммм! Вообще, слов нет! И так у нас всё завертелось, так всё быстро пошло, что он меня к себе домой пригласил. Я и поехала безо всякой задней мысли. Ну, приехала, то да сё, в кровать уволились, а тут вдруг дверь спальни открывается, и девка какая-то стоит и смотрит на нас. Я, конечно, в крик, мол, ты кто такая и как сюда попала?! А это жена оказалась… Кончился этот мой поход тем, что она мои чулки да платье в окно вышвыривала, а я в чём мать родила уже на улице тряпки собирала и наспех одевалась. Соседей мы тогда хорошо посмешили. Благо всё было в районе, где меня никто не знает. Короче, учись на моих ошибках, дорогая! Я ими очень даже щедро с миром делюсь!
Среди множества историй, история про селькупа стояла особняком. О том, собственно, что такое «селькуп», я узнала именно от Вальки-целкин.
Каким-то странным образом вышло так, что не успела моя героиня заселиться в улей, как уже через несколько дней население нашего адского теремка разделилось на два лагеря: первые Валюшку возлюбили и говорили о ней с нескрываемым обожанием, вторые – возненавидели, аки инфернальное творение, прилепив к ней это самое «целкин». Колонну «последних» негласно возглавлял мой сосед, живший аккурат напротив Вали. Увы, но по прошествии многих лет, я давно позабыла, с чего же именно конфликт разгорелся. Зато я точно знаю, чем он продолжился.
– Сучара премерзкая! Селькуп поганый! Козлопас смрадный! Знаешь, что он вчера натворил?! – с выпученными глазами визжала Валя, в очередной раз забежавшая в мою обитель. – Он мне пыль из пылесоса вытряхнул в тапочки! В мои новенькие тапочки с помпонами! А я ему всё это вернула! Открыла дверь комнаты и – уух всё через порог обратно! Так он мне сегодня утром кастрюлю на газе врубил на всю катушку! Это он! Он! Больше-то некому! Я это точно знаю! Я поставила кастрюлю на маленький огонь, а он мне накрутил! У меня кастрюля сгорела, вся полуда отстала! Моя единственная кастрюля! И вся жратва сгорела!
– Подождите, я не понимаю, о ком вы говорите?
– Как о ком? Да о селькупе этом чёртовом! – взвилась Валя больше прежнего. – О ком же ещё мне говорить?!
– Я всё равно ничего не понимаю….
– О хряке я говорю! О хряке, который живёт напротив меня, – он селькуп! Сель-куп!
– Стесняюсь спросить, что значит селькуп? Это что-то ругательное? – со страшной силой тупила я.
– Да по национальности он селькуп! Козлопас смердящий! Вот он кто! Чего тут непонятного?! Я кастрюльку свою, конечно, выбросила, но только пусть он не думает, что ему это с рук просто так сойдёт! Я в церковь сегодня ходила. Хм.. и поставила ему там свечу за упокой! И завтра пойду, и послезавтра! А ещё закажу, чтобы его там отпели!
Хоть я и не была воинствующей христианкой, но от услышанного волосы на моей голове привстали дыбом! Это ж надо было до такого додуматься…
История с «селькупом», который, кстати сказать, был вполне себе нормальным мужиком (во всяком случае, точно не самым худшим в улье), заставила меня пересмотреть некоторые позиции относительно Валюши. Больше целкин не казалась мне обычной перезревшей дурой. Открывшиеся нюансы заставили меня постепенно свести к нулю частоту её визитов ко мне. А лет через пять, когда Валя перебралась на четвёртый этаж в комнату больших размеров, наши отношения ко всему прочему окончательно испортились. А причина была следующей.
В один из летних дней Валя-целкин сидела в компании какой-то бабёнки на лавочке, расположенной с торца улья, перетирая кости очередной жертве. Рядом с ними «пасся» кот-альбинос – Валино приобретение, которое она всякий вечерок выгуливала на верёвочке.
Я же, выйдя из подъезда соседнего дома в сопровождении Ларисы-Челюсти (о ней будет рассказано позже), направилась в сторону улья. За нами на некотором отдалении следовал Ларискин сожитель – Мишель вместе со своей немецкой овчаркой. Не дойдя до угла общаги метров десять, мы с Лорой остановились, чтобы попрощаться. Именно в этот момент Миша, спустив собаку с поводка, стал прикуривать сигарету, борясь с ветром.
– Валентина Ивановна, вы бы кота своего убрали подальше, а то собака может его напугать, – решила предупредить я свою соседушку, увлечённую травлением очередной байки.
Вслед за моими словами собака, заприметив белобрысого толстяка на цветастом пояске, ломанулась в сторону безмятежной троицы. Кот же, узрев огромное чудище, движущееся на крейсерской скорости прямиком к нему, на всякий случай решил спастись на голове своей хозяйки. Казалось, прошло не более секунды, но рокировка в корне изменилась и выглядела следующим образом. Мы с Лариской застыли в немом ужасе. Миша, выбросив сигарку, тщетно призывал к себе Жоржа, которого не интересовало ничего, окромя неведомой зверушки, вцепившейся в и без того редкие волосья Вальки-целкин. Сама же она, взобравшись на лавку, визжала, как скаженная, пытаясь содрать с головы кота:
– Суки! Суки! Уберите от меня вашего шакала! Я вас всех под суд отдам! Всех!
На следующее утро Валюша, увидев меня, готова была вырваться из собственной шкуры:
– Вот она! Суканка паршивая! Меня из-за тебя чуть собственный кот не убил! Чтоб тебе пусто было! Да чтобы тебе! Да я тебя…!
– А я-то тут при чём, стесняюсь спросить?! Эта не моя собака! Идите и орите на её хозяев… Я вас наоборот предупредить хотела…
Увы, но никакие доводы рассудка на целкин не действовали. Она ещё очень долго орала, а проклятия, сыпавшиеся на мою голову, слышал весь улей и добрая половина порта.