Улей Хеллстрома
Шрифт:
Покончив с сандвичем и утолив жажду половиной имевшейся у него воды. Депо закрыл бутылку и отправил ее и остатки еды в рюкзачок. Несколько секунд он внимательно всматривался в тропу позади себя: не крадется ли кто-нибудь за ним. Никаких признаков этого он не заметил, хотя беспокоящее его ощущение, что за ним наблюдают, не покидало его. Длинная тень от заходящего солнца скрывала его движение. Но тут уж ничего не поделаешь: смятая трава указывала след, и по нему его можно было без труда обнаружить.
В три часа пополудни он проехал через городок Фостервилль, думая о его спящих жителях, – ему говорили, что обычно они отказывались отвечать
Да, Ферма.
Уже некоторое время во всех отчетах Агентства ее писали с большой буквы, начав незадолго до исчезновения Портера. Перед самим рассветом Депо оставил Тимьену за несколько миль до долины. Сейчас он играл роль орнитолога, хотя птиц нигде не было видно.
Депо вернулся на место и еще раз бросил короткий взгляд в долину. Она прославилась тем, что в конце 60-х годов XIX века здесь произошла массовая резня индейцев: фермеры убили последних представителей дикого племени, чтобы отвести угрозу нападений на их стада. И единственным свидетельством о тех забытых днях осталось лишь название долины – Неприступная. Как выяснил Депо, первоначальное ее название, которое ей дали индейцы, было Бегущая вода. Но поколения белых фермеров истощили запасы воды, и теперь вода тут не бежала.
Разглядывая долину, Депо подумал о человеческой натуре, отраженной в подобных названиях. Случайный путник, пересекая долину, не узнав заранее об этом, мог бы решить, что она получила свое название из-за ее расположения и рельефа. Неприступная долина представляла собой закрытое место с одной проезжей дорогой. Крутые склоны холмов, нависающие скалы и только с севера имелся выход. «Однако внешность может быть обманчивой», – напомнил себе Депо. Ему удалось достичь намеченной точки наблюдения; его бинокль может оказаться сильным оружием, в некотором смысле так оно и было: крохотное оружие, нацеленное на разрушение Неприступной долины.
А для самого Депо процесс разрушения начался, когда Джозеф Мерривейл, ответственный в Агентстве за планирование операций, вызвал его к себе и дал новое задание. Мерривейл, уроженец Чикаго, ухмыльнувшись ему, сказал с сильным английским акцентом:
– Тебе, возможно, в этом деле придется потерять кого-нибудь из своих людей.
Все, конечно, знали, как сильно Депо ненавидел человеческое насилие.
2
Из «Руководства по Улью»:
«Важным эволюционным достижением насекомых более ста миллионов лет назад явилось бесполое, но репродуктивное насекомое, в результате чего колония стала элементом естественной селекции, свободным от всех предыдущих ограничений на число специализации (выражаемых в кастовых отличиях), допускаемых колонией. Ясно, что если мы, позвоночные, сможем встать на этот путь, то наши отдельные члены станут несравнимо более лучшими специалистами, имея куда более развитый мозг. Никакой другой вид не сможет никогда устоять перед нами – даже вид старых людей, с помощью которых мы создадим наших новых людей».
Коротышка с обманчиво юным лицом внимательно слушал краткие инструкции, которые давал Мерривейл Депо. Было раннее утро, около девяти часов, и коротышку, которого звали Эдвард Джанверт, удивило то, что созванная так рано встреча, связанная с новым назначением, сопровождалась лишь таким кратким инструктажем. Он подозревал – что-то не ладилось в самом Агентстве.
Джанверт, прозванный Коротышкой за его рост, хотя ему и удавалось прятать свою ненависть к этому прозвищу, был ростом всего четыре фута и девять дюймов, во многих делах Агентства участвовал, выдавая себя за юношу-подростка). Мебель в офисе Мерривейла была ему не по росту, и он вот уже в течение получаса сидел скорчившись в огромном кожаном кресле.
Дело деликатное, вскоре понял Джанверт, а подобного рода дел он не любил. Их объектом был доктор Нильс Хелльстром, и по тому, как тщательно подбирал Мерривейл слова, было ясно, что у Хелльстрома были влиятельные друзья. Слишком много углов, которые нельзя обойти. Невозможно отделить политику от концепции Агентства касательно традиционного расследования, которое затрагивает интересы госбезопасности, и подобные расследования неизбежно приобретают экономическое звучание.
Вызывая Джанверта, Мерривейл сообщил лишь о необходимости держать наготове вторую, резервную команду в этом деле. Кто-то должен быть готов вступить в игру по первому сигналу.
«Ожидаются потери», – заметил про себя Джанверт.
Он украдкой взглянул на Кловис Карр, чья почти мальчишечья фигура утопала в другом огромном крутящемся кресле Мерривейла. Джанверт подозревал, что тот так обставил свой кабинет специально для того, чтобы придать ему вид респектабельного английского клуба, под стать его поддельному английскому акценту.
«Известно ли им обо мне и Кловис?» – подумал Джанверт, вполуха слушая грохочущий голос Мерривейла. Для Агентства любовь была оружием, которое использовали в случае необходимости. Джанверт старался не смотреть на Кловис, но все равно постоянно возвращал взгляд к ней. Тоже невысокого роста, лишь на полдюйма выше его, гибкая брюнетка с совершенным овальным лицом, слегка загоревшим под лучами солнца, и северной бледной кожей. Порою Джанверт ощущал свою любовь к ней как физическую боль.
Мерривейл описывал то, что он называл «Прикрытием Хелльстрома» – снятие документальных фильмов о насекомых.
– Чертовски любопытно, не так ли? – спросил Мерривейл.
– Уже не в первый раз за те четыре года, что он провел в. Агентстве, Джанверт хотелось не иметь с ним ничего общего. Он попал сюда студентом третьего курса юридического факультета, работая летом клерком в департаменте Юстиции. Джанверт обнаружил папку, случайно оставленную на столе в библиотеке отдела по праву. Охваченный любопытством, он взглянул в нее и обнаружил один весьма деликатный рапорт на переводчика, работавшего в некоем иностранном посольстве.
Его первой реакцией на содержимое документа был гнев, смешанный с печалью, на правительство, до сих пор еще прибегающего к подобного роду шпионажу. Но что-то в этом документе говорило ему, что речь в нем идет о какой-то сложной операции, проводимой его собственным правительством.
Джанверт прошел период «студенческих волнений», когда закон представлялся ему способом решения многих мировых дилемм, но все оказалось обманом. Закон привел его лишь в эту библиотеку к этому забытому проклятому досье, Одна вещь неизбежно цеплялась за другую без четко определенной причинно-следственной связи. Немедленный же результат был в том, что владелец папки застиг его за ее чтением.