Уличный кот по имени Боб. Как человек и кот обрели надежду на улицах Лондона

Боуэн Джеймс

Нацепив поводок на кота, я поставил его на землю. Я не хотел, чтобы рыжий гулял сам по себе: мимо нас спешили многочисленные любители пройтись по магазинам, туристы и обычные лондонцы, занятые своими делами. В такой толпе Боб потерялся бы за считаные секунды или — что куда хуже! — попал бы под автобус или такси, которые сновали туда-сюда по Оксфорд-стрит.

Насколько я мог судить по скованным движениям кота и по тому, как он все время на меня оглядывался, рыжий чувствовал себя не в своей тарелке. Значит, здешние места были ему незнакомы (во всяком случае, я сделал именно такой вывод). Чтобы избавить Боба от лишней нервотрепки, я решил срезать путь до Ковент-Гарден по одной из задних улиц.

— Пойдем, парень, уберемся

подальше от толпы, — сказал я.

К сожалению, это не слишком успокоило кота. Уворачиваясь от многочисленных пешеходов, у которых не всегда находилось время смотреть под ноги, он продолжал жалобно поглядывать на меня. Через пару метров я понял, что Боб хочет, чтобы я взял его на руки.

— Хорошо, хорошо, только не привыкай к этому! — сказал я, подхватывая кота и усаживая его себе на плечи.

Вскоре он разместился там со всеми удобствами: основная часть Боба устроилась у меня над правой лопаткой, а передними лапами он вцепился в левое плечо, благодаря чему стал похож на сидящего в вороньем гнезде пирата. Я улыбнулся про себя. Наверное, в тот момент я был похож на Джона Сильвера, которому в качестве верного спутника вместо попугая достался кот.

На плече Боб заметно успокоился. Пока мы шли через толпу на Нью-Оксфорд-стрит и углублялись в путаницу маленьких улочек, ведущих к площади Ковент-Гарден, он даже тихонько мурлыкал. Людей вокруг стало заметно меньше; в какой-то момент я забыл, что не один сегодня, и в голове закрутились мысли, которые обычно одолевали меня по дороге на работу. Позволит ли погода поиграть сегодня полные пять часов? Ответ: возможно. Небо было затянуто облаками цвета чая с молоком, поэтому пока ничто не предвещало дождя. Сколько народу будет на Ковент-Гарден? Ну, поскольку Пасха не за горами, площадь привлечет немало туристов. Сколько времени потребуется, чтобы заработать двадцать — тридцать фунтов, на которые я, точнее, мы с Бобом сможем прожить следующие несколько дней? Накануне я трудился пять часов без передышки. Не исключено, что сегодня получится быстрее. Или наоборот. Если ты зарабатываешь на жизнь, играя на улице, трудно предсказать результат.

Я возвращался к этим вопросам снова и снова, пока вдруг кое-что меня не отвлекло. Обычно люди на улице старались не встречаться со мной взглядом. И тем более общаться. Я был уличным музыкантом в Лондоне. Значит, я был пустым местом. Человеком, от которого стоит держаться подальше. Но когда я шел по Нил-стрит в тот день, практически каждый встречный прохожий провожал меня глазами. Точнее, не меня, а Боба.

Кто-то смотрел на нас крайне озадаченно, что вполне понятно: высокий длинноволосый парень, идущий куда-то с упитанным рыжим котом на плечах, выглядел несколько неуместно. Даже в Лондоне такое не каждый день увидишь! Но в основном люди реагировали с куда большей теплотой. При виде Боба на их лицах появлялись широкие улыбки; вскоре прохожие даже начали останавливаться.

— Вы только посмотрите на этих двоих! — воскликнула хорошо одетая дама средних лет, с сумками, набитыми покупками. — Какой роскошный кот! Можно его погладить?

— Конечно, — кивнул я, думая, что этим все и ограничится.

Женщина поставила сумки на землю и приблизилась к Бобу.

— Да ты настоящий красавец! — сказала она. — Это ведь мальчик?

— Да, — ответил я.

— Как здорово он устроился у вас на плечах! Такое нечасто увидишь. Должно быть, он вам доверяет.

Едва я успел попрощаться с дамой, как к нам подошли две девушки. Судя по всему, они заметили, как дама гладит кота, и подумали, что им я тоже разрешу. Девушки рассказали, что приехали из Швеции на каникулы.

— Как его зовут? Можно его сфотографировать? — спросили они и схватились за камеры в тот же миг, как я сказал «да».

— Боб. Его зовут Боб.

— Круто, — протянули они.

Мы поболтали пару минут; выяснилось, что у одной из девушек тоже был кот, она

даже показала мне его фотографию. Понимая, что дай им волю — и они еще долго будут стоять и восхищаться Бобом, я вежливо извинился и поспешил на Ковент-Гарден. Мы с котом шли по направлению к Лонг-Акру, но быстро идти не получалось: один восторженный почитатель рыжего сменялся другим, это повторялось снова и снова, что существенно нас тормозило. Каждые несколько метров кто-нибудь подходил ко мне и просил разрешения погладить или сфотографировать кота.

Новизна ощущений вскоре сменилась раздражением: я понял, что такими темпами никуда не дойду. Обычно мне требовалось десять минут на то, чтобы добраться от автобусной остановки до своего места на площади. Но пока мы с Бобом потратили в два раза больше времени на куда меньшее расстояние. Я чувствовал себя глупо. В конечном счете мой рабочий день начался на час позже, чем обычно.

«Спасибо, Боб, твоя популярность стоила мне нескольких фунтов», — полушутя-полусерьезно подумал я. Хотя и понимал, что с этим нужно будет что-то делать. Если из-за кота я стану каждый день тратить столько времени на дорогу, это нанесет чувствительный удар по моему кошельку. Впрочем, я недолго так думал.

На тот момент я играл на Ковент-Гарден почти полтора года. Обычно я доставал гитару в два-три часа пополудни и уходил с площади примерно в восемь вечера. В это время на Ковент-Гарден было особенно много туристов, людей, заканчивавших делать покупки или возвращавшихся домой с работы. По выходным я приходил пораньше, чтобы играть в обед, а с четверга по субботу задерживался допоздна, надеясь поживиться за счет лондонцев, радующихся концу рабочей недели.

Я научился правильно выбирать аудиторию. В основном я играл на Джеймс-стрит — на тротуаре прямо напротив станции метро. Там я стоял до половины седьмого, когда основная масса народу ехала с работы. После этого я отправлялся к многочисленным барам на Ковент-Гарден, чтобы сыграть тем, кто вышел покурить или выпить на свежем воздухе. Летом эта тактика оправдывала себя целиком и полностью: офисные служащие, вымотанные долгим рабочим днем, не упускали возможности расслабиться на вечернем солнышке и охотно расставались с деньгами.

Правда, не обходилось и без неприятных моментов. Некоторым не нравилось, что я подхожу к ним и играю на гитаре, поэтому вместо нескольких фунтов я получал пару-тройку увесистых оскорблений: «Вали отсюда, бездельник!», «Найди себе нормальную работу, ленивый ублюдок» и далее в том же духе. Но таковы издержки профессии. Со временем я привык. К тому же многие люди с удовольствием слушали мою игру на гитаре и бросали мелочь.

Я в принципе сильно рисковал, выходя на Джеймс-стрит. Строго говоря, меня не должно было там быть. Бездомные давно уже четко поделили Ковент-Гарден на определенные зоны. И чиновники из местного совета, которых мы прозвали «хранителями Ковент-Гардена», неофициально присматривали за тем, чтобы бродяги уважали установленные границы.

Мой участок должен был находиться в восточной части площади, рядом с Королевской оперой и Боу-стрит. Именно там, по мнению «хранителей», следовало играть музыкантам. Противоположная часть Ковент-Гардена отводилась уличным актерам: жонглеры и артисты располагались под балконом бара «Панч и Джуди», на радость подвыпившим компаниям, которые с удовольствием на них глазели.

Улица Джеймс-стрит, где я начинал свой рабочий день, «принадлежала» ожившим статуям. Их там собиралось немало, особой популярностью пользовался парень в костюме Чарли Чаплина, но он нечасто выходил на работу. Обычно никто не возражал против того, что я играю рядом с метро. Я понимал, что всегда есть возможность быть замеченным «хранителями», но сознательно шел на риск, который полностью себя окупал. Метро извергало нескончаемые потоки людей; если хоть один из тысячи платил мне за игру, день считался удачным.