Улл
Шрифт:
— Я не говорил, что ей все равно. Я сказал, что она мне отказала.
— Но почему?
— Потому что она не желает покидать Землю. Она говорит, что ее место здесь, где она помогает своим людям, а мое — на Бетельгейзе.
— Она говорит правду, но это не значит, что она все еще не может быть твоей. Нет, если ты действительно хочешь ее.
Улл медленно повернул голову, его глаза сверкали, требуя ответа.
— Объясни.
— Если Богиня позволит, пройдет много лет, прежде чем ты станешь лордом Бетельгейзе. К тому времени Триша, возможно, захочет покинуть Землю.
— Значит,
— Нет, я хочу сказать, что ты должен заявить на нее свои права прямо сейчас. Если, конечно, она согласится.
Крошечная искорка надежды, которую принесли ему слова кализианца, погасла.
— Я уже говорил тебе, что она отказывается покидать Землю.
— Тогда ты останься здесь с ней.
— Остаться?! Я — первый отпрыск лорда. Мое место рядом с ним.
— Идиотская торнианская традиция, — пробормотал Якоб. — Место мужчины — рядом с женщиной. Она должна быть для него важнее любой нынешней или будущей должности. Она должна даже быть выше семьи мужчины, потому что только она может дать ему собственную семью, если Богиня благословит их.
— Именно поэтому кализианцы не могут прокормить свой народ.
— И ты веришь, что именно поэтому Богиня не благословляет вас другими женщинами, — парировал Якоб.
Это были давние оскорбления, которые кализианцы и торнианцы бросали друг другу, но ни один из них не мог отрицать правоты другого, поэтому они оба замолчали. Пристыковав шаттл, они обнаружили, что Верон с нетерпением ждет их у трапа.
— В БСАС возникли какие-то проблемы? — нетерпеливо задал вопрос Верон.
— Нет. Почему ты так решил? — спросил Улл, останавливаясь перед капитаном.
— Тогда почему, во имя богини, ты сбежал?
У Улла хватило совести смутиться.
— Я очень торопился вернуться.
Верон нахмурился.
— Вы знали, что Император прислал срочное сообщение?
— Что? Нет.
— Что случилось?
— Даже не знаю. Послание было для вас.
— Мне нужно послать сообщение Императору Лирону, — сказал Якоб. — Потом прослушаю. Вы можете направить его на ком Улла, и он прослушает его.
* * *
— Ну и как там на космическом корабле? — спросил Аарон, когда они с Тришей уселись за стол.
— Не так уж и плохо. Наверное, это все равно что оказаться на любом военном корабле. Лаконичный, бесцветный и без дополнительных удобств, кроме кровати и кресел. Конечно, все они были торнианского размера, — она взяла кусочек прекрасно приготовленного бифштекса и аж замурлыкала от удовольствия.
— А еда?
— Там было немного земной пищи, — продолжила она, проглотив еду. — Похоже, Дженнифер отправила часть того, что они нашли на ганглианском корабле, на «Искателе», но я оставила это для возвращенцев и попробовала торнианскую еду. Она была довольно хороша. Другая, но вкусная. Как будто если ты едешь в другую страну и ешь только местную еду. Некоторые текстуры и вкусы не такие, как ты ожидаешь, но все равно ароматные. У них есть такое лакомство, которое они называют «хунаджа», и оно на вкус точно как мед. Они даже намазывают его на свой хлеб.
— Интересно, значит, у нас больше общего, чем мы думали.
— Я бы сказала, что у нас очень много общего. Мы все хотим выжить, заботясь о том, чтобы наши семьи были в безопасности, здоровы и защищены. Это делает торнианцев, кализианцев и людей скорее похожими, чем отличными друг от друга.
Аарон откинулся на спинку стула и окинул ее пристальным взглядом. Он словно все еще видел, как она улыбается ему, когда у нее не хватало двух передних зубов. Он вновь видел, как она бежит через весь парк, упрямо пытаясь запустить своего воздушного змея в безветренный день. И он вспомнил, какой сильной она была во время болезни своей мамы и какой опустошенной, когда Патриция умерла. Теперь напротив него сидела красивая, сильная, уравновешенная женщина, которая взяла на себя то, что никто другой никогда вряд ли бы взял, и справилась с этой непосильной задачей в два счета.
— Ты выросла воистину удивительной женщиной, Триша.
Триша почувствовала, что краснеет от комплимента своего тио.
— Спасибо. Я старалась жить так, как вы с мамой ожидали от меня. Вы задали высокую планку.
— Это не так, Триша. Мы только хотели, чтобы ты была счастлива во всем, что бы ты ни выбрала.
Отложив столовые приборы в сторону, Триша поставила локти на стол, положив подбородок на сцепленные пальцы.
— А ты сам кто, тио? То есть ты сам доволен тем, что выбрал?
— В большинстве случаев да, — честно признался он. — Бывали ли времена, когда я жалел, что у меня нет жены и собственной семьи. Да, но у меня была твоя мама, и у меня есть ты, так что это более чем компенсирует то, чем я пожертвовал, чтобы убедиться, что ты и весь остальной мир были в безопасности и защищены.
Потянувшись через стол, она сжала его руку.
— В обоих случаях ты прекрасно справился.
— Я не смог защитить твою маму ни от реакции наших родителей на ее брак, ни от смерти Мартина, ни от рака, который убил ее.
Триша почувствовала, как у нее перехватило горло.
— Нет, этого никто не мог сделать. То, что сделал ты, облегчило ей жизнь. Ты был рядом с ней на свадьбе. Ты был рядом с ней на могиле и в трудные времена, которые последовали за этим. И ты был там, держа ее за другую руку, когда она уходила, чтобы присоединиться к отцу на небесах.
— Я президент этих чертовых Соединенных Штатов. Я должен был спасти свою сестру. Может быть, это и есть наша великая инфекция. Рак. Мы можем вылечить одну разновидность, загнать другую в ремиссию, но это все равно займет слишком много времени. Ты ведь посещаешь на свои ежегодные обследования, верно?
Триша знала, о чем он спрашивает. Из-за истории болезни ее мамы, у нее был более высокий риск заболеть раком, который у той был. Она пропустила только одно обследование, но этого, похоже, было достаточно. Триша еще ничего ему не сказала. О, она планировала это, но как только сама с этим смирится, совсем как ее мама. Триша принимала лекарства, которые прописал ей доктор, и собиралась рассказать ему обо всем, но тут появились торнианцы.
— Была одна чуть больше четырех месяцев назад.