Уловка-22
Шрифт:
Йоссариан рассмеялся и выпустил ее руки.
– Давай не будем навязывать друг другу своих религиозных взглядов, — любезно предложил он. — Ты не верь в своего бога, я не буду верить в своего. По рукам?..
Это был самый бестолковый День благодарения в его жизни. Йоссариан с удовольствием вспоминал прошлогодний безмятежный двухнедельный карантин в госпитале. Правда, идиллия потом была нарушена: срок карантина истек, и ему снова напомнили, что он должен убираться вон и отправляться на войну. Услышав эту скверную новость, Йоссариан сел в постели
–- У меня все в глазах двоится!
В палате началось вавилонское столпотворение. Отовсюду сбежались специалисты и окружили его плотным кольцом. Носы самой разнообразной конфигурации склонились над ним так низко, что каждый квадратный дюйм его тела ощущал прохладные ветерки, вырывавшиеся из ноздрей господ специалистов. Врачи пускали ему в уши и глаза тоненькие лучики света, атаковали его колени и подошвы резиновыми молоточками и вибрирующими иглами, брали кровь из его вен и высоко поднимали первые попавшиеся под руку предметы, чтобы проверить его периферийное зрение.
Бригаду врачей возглавлял солидный, дотошный джентльмен, который поднял палец перед носом Йоссариана и требовательно спросил:
– Сколько пальцев вы видите?
–- Два! — сказал Йоссариан.
–- А сколько пальцев вы видите сейчас? — спросил врач, подняв два пальца.
–- Два, — сказал Йоссариан.
–- А сейчас? — спорсил доктор и не показал ничего.
–- Два, — сказал Йоссариан. Лицо врача расплылось в улыбке.
–- Клянусь святым Иовом, он прав! — ликуя, объявил врач, — У него действительно все в глазах двоится.
Йоссариана отвезли на каталке в изолятор, где лежал солдат, у которого двоилось в глазах, а в палате объявили еще один карантин на две недели.
–- У меня все в глазах двоится!
– заорал, солдат, у которого все в глазах двоилось, когда вкатили Йоссариана.
–- У меня все в глазах двоится! — заорал изо всех сил Йоссариан, подмигивая солдату.
–- Стены! Стены! — заорал солдат. — Отодвиньте стены!
–- Стены! Стены! — заорал Йоссариан. — Отодвиньте стены!
Один из врачей сделал вид, будто отодвигает стены.
–- Вот так достаточно?
Солдат, у которого двоилось в глазах, слабо кивнул головой и рухнул на подушки. Йоссариан тоже слабо кивнул головой, не сводя восхищенного взора с талантливого соседа. Солдат работал по классу мастеров. У такого таланта стоило поучиться — равняться на мастеров всегда, полезно. Однако ночью талантливый сосед скончался. Йоссариан понял, что, подражая ему, пожалуй, можно зайти слишком далеко.
–- Я все вижу раз! — поспешно закричал он. Новая группа специалистов, вооруженных медицинскими инструментами, собралась у его постели, дабы удостовериться, что он говорит правду.
–- Сколько пальцев вы видите?
– спросил главный, подняв один палец.
–-Один,—ответил Йоссариан. Врач поднял два пальца.
–- А сколько теперь?
–- Один.
–- А теперь? — спросил он, подняв десять пальцев.
–- Один.
Врач обернулся к коллегам в крайнем
–- Он действительно все видит в единственном числе! — воскликнул он. — Наш курс лечения оказался весьма эффективным.
–- И весьма своевременным, — проговорил врач, задержавшийся у постели Йоссариана после ухода специалистов. Это был высокий свойский парень с заостренным, как головка снаряда, черепом и с подбородком, заросшим рыжеватой щетиной. Из его нагрудного кармана торчала пачка сигарет. Прислонившись к стене, он с беспечным видом прикуривал новую сигарету от старой.
–- Дело в том, что тебя приехали проведать родственники. Ты не беспокойся, — добавил он, смеясь, — это не твои родственники. Это мать, отец и брат того парня, который умер ночью. Они ехали к умирающему из самого Нью-Йорка. Ты самый подходящий из того, что у нас есть.
–- О чем вы говорите? — подозрительно спросил Йоссариан. — Я пока что еще не умираю.
–- То есть, как это не умираешь? Мы все умираем. А куда же еще ты держишь путь с утра и до вечера, если не к могиле?
– Но ведь они приехали повидать не меня, — возразил Йоссариан.
– Они приехали повидать своего сына.
–- Им придется довольствоваться тем, что мы им предложим. Для нас один загибающийся малый нисколько не хуже и не лучше другого. Для людей науки все умирающие на одно лицо. Так вот что я хочу тебе предложить. Ты им разреши войти, и пусть они на тебя полюбуются несколько минут, а я за это никому не скажу, что ты втираешь очки насчет печеночных приступов.
Йоссариан отодвинулся от него подальше,
–- А вы знаете, что я втираю очки?
–- Конечно, знаю. Доверься нам, — дружески усмехнулся доктор и прикурил новую сигарету. — Неужели ты думаешь, что кто-нибудь верит в твою больную печень? А зачем ты пристаешь к медсестрам? Если ты хочешь убедить людей, что у тебя больная печень, забудь о бабах.
–- Чертовски высокая цена за то, чтобы выжить. Что же вы меня не разоблачили, если видели, что я симулирую?
–- А на кой черт мне это нужно? — удивился доктор. — Мы все тут втираем очки друг другу. Я всегда не прочь протянуть руку помощи и договориться с хорошим человеком, чтобы помочь ему остаться в живых, при условии, что он готов оказать мне такую же услугу. Эти люди приехали издалека, и мне бы не хотелось их разочаровывать. Стариков мне всегда жалко.
–- Но ведь они приехали повидать сына.
–- Они прибыли слишком поздно. Возможно, они даже и не заметят никакой разницы.
–- Ну а вдруг они начнут плакать?
–- Это уж наверняка. Для этого они, собственно, и приехали. Я буду стоять за дверью и слушать и, если дело примет скверный оборот, тут же вмешаюсь.
–- Все это звучит довольно дико, — задумчиво проговорил Йоссариан. — Зачем им нужно видеть, как умирает их сын?
–- Этого я не понимаю, — признался доктор. — Но так уж водится. Ну, договорились? Все, что от тебя требуется, — немного поумирать. Разве это так уж трудно?