Уловка (Держи меня крепко, Прайм-тайм, Последнее интервью)
Шрифт:
– Лайон, я серьезно.
– Я тоже.
Он снова рассмеялся. Потом, действительно посерьезнев, он убрал руку с ее груди и запустил пальцы в ее волосы, все еще мокрые от дождя.
– Я подумал, что ты очень привлекательная женщина, с которой мне хотелось бы оказаться в постели.
Энди захватила такая волна эмоций, что она не сразу смогла выговорить:
– А сейчас?
– А сейчас я думаю, что ты очень привлекательная женщина, которую нужно сначала узнать получше, а потом уже думать о близости с ней. Первый импульс основывался исключительно на физическом желании,
С дрожью в голосе, чуть ли не со страхом, она проговорила:
– Кажется, да.
– Я не хочу, чтобы мы неправильно поняли друг друга, – спокойно сказал он.
«Как он может быть таким спокойным, когда я вся дрожу?»
– Я хочу заниматься с тобой любовью: неторопливо, даже лениво, или как дикарь, с неукротимой страстью.
Так откровенно дерзко не говорил с ней ни один мужчина, за исключением, может быть, Леса. Но тот просто шутил, поддразнивал ее, а Лайон был совершенно серьезен. Преодолевая смущение, она спросила:
– Что я для тебя? Очередной трофей на каминной полке? Или цель, которую требует поразить твое самолюбие? Подумай еще, Лайон. Я никогда не была и не буду легкой добычей.
– Я и не собирался устраивать состязание. И не захотел бы тебя, будь ты легкой добычей. Просто я подумал, что поступлю справедливо, если буду с тобой честен до конца.
Энди была взрослой женщиной, на ее пути встречалось немало мужчин, и все же она растерялась. Она не знала, как вести себя с Лайоном, не могла разобраться в своих чувствах к нему. А вдруг он всего лишь хочет усыпить ее бдительность, чтобы потом помешать взять интервью?
Нет, такой поцелуй не мог быть фальшивым. Но если это так, то мир потерял в лице мистера Рэтлифа-младшего великолепного актера. В таком случае лучше сразу поставить все точки над «i».
– Я буду делать свою работу, Лайон, что бы ни произошло между нами. Никто и ничто не помешает мне быть объективной. И уж, конечно, я не предполагала, что между нами могут возникнуть личные отношения.
– Я тоже не знал, что увлекусь тобой. Но отношения к этим интервью я не изменил.
– Тебе нечего опасаться с моей стороны.
– Это ты берегись, если я почувствую, что твои намерения не так чисты, как ты это представляешь.
На этой зловещей ноте он обернулся к выходу и, увидев, что ливень перешел в мелкий моросящий дождь, сказал:
– Нам лучше поторопиться домой. Отец и Грейси будут волноваться.
Когда Энди и Лайон, промокшие до нитки, вошли в кухню, генерал и Грейси не только не проявляли признаков беспокойства, но были в полном восторге и от души смеялись над Энди, которая неуклюже шлепала по полу в разъезжающихся сандалиях.
– Поскольку вы так и не объявились к ленчу, генерал перекусил прямо здесь, на кухне. – Грейси сочла нужным объяснить, почему ее хозяин оккупировал дальний угол разделочного стола.
– Очень вкусный суп, – сказал он. – Рекомендую обсохнуть и отведать его.
Молодые люди поспешили последовать
– Ты похожа на школьницу, – сказал он шутливо, дернув ее за мокрый хвост. – Хотя тебе идет. – Взгляд, которым он окинул Энди, был красноречивее всяких слов. – Просто чтоб ты знала – та вязаная штучка понравилась мне больше.
На этот раз Энди была в хлопчатобумажной рубашке с погончиками.
– Что еще можно ожидать от такого убежденного защитника домостроя, как ты.
– Точно подмечено. – Он обаятельно улыбнулся.
Во время обеда Лайон пребывал в хорошем настроении. Покончив с едой, он натянул плащ и нахлобучил соломенную шляпу. Точно такую же унес ветер.
– На ранчо много работы, и я не могу сидеть без дела. Увидимся за ужином, – сказал он всем, но при этом смотрел на Энди.
Подмигнув ей, он вышел во двор. Энди поспешно отвела глаза, надеясь, что генерал и Грейси ничего не заметили. Но – увы – ее надежды были напрасны.
– Я немного вздремну, Энди. Потом, если пожелаете, поговорим о работе. Я буду в вашем распоряжении до ужина.
– Спасибо, генерал.
– Прекрасный суп, Грейси, – повторил он, выезжая из кухни.
– Бедняга, он почти ничего не может есть.
Энди принялась помогать Грейси убирать со стола.
– Он очень болен? – тихо спросила она.
– Очень. Я стараюсь подготовить себя к неизбежному, но знаю, что мне будет ужасно горько, когда он покинет этот мир. Это великий человек, Энди.
– Я это поняла, как только увидела его. Вы работаете у него уже много лет?
– Почти сорок. Я была девчонкой, всего двадцати лет, когда они с миссис Рэтлиф наняли меня. Она была настоящая леди. Нежная, как цветок. И всю себя отдавала мужу и сыну. После смерти Розмари генерал не посмотрел ни на одну женщину, хотя я считала, что Лайону нужна мать. Мне кажется, генерал подсознательно возложил эту роль на меня.
– Лайон рассказывал мне, что вы заботились о нем как мать.
Грейси перестала вытирать стол.
– Он это сказал? Ну тогда мне, наверное, удалось стать неплохой заменой его бедной матушки. Я очень беспокоюсь за мальчика. Его гложет злоба, и это пугает меня.
– Он говорил, что был женат.
– На самой красивой из девушек, каких мне доводилось видеть. – Тут она поморщилась, как от скверного запаха. – Но красота скрывала истинное ее лицо. Со дня их несчастной женитьбы она не давала Лайону ни дня покоя. То это ей не так, то другое. Вечно-то она хныкала да жаловалась. Она, видите ли, «влачила жалкое существование в этой глуши, понапрасну растрачивала свои молодые годы». А ей хотелось, чтобы жизнь вокруг нее била ключом. Она всегда мечтала стать моделью и сделать карьеру в мире моды. И вот однажды она упорхнула в Нью-Йорк. И больше мы ее не видели. Для нас с генералом это было счастливое избавление. А Лайон переживал. Не сказать чтобы он больно скучал по ней. Честно говоря, я думаю, он тоже был рад, что она уехала. Но все же что-то эта женщина перевернула в его душе.