Уловка «Прометея»
Шрифт:
Язык казался ему странно знакомым.
– Niccolo, o crodevi di velu viodut! Ju par che strade ca. Cumo o controli, tu continue a cjala la plaza!
Брайсон узнал этот язык и понял слова. «Кажется, я его вижу, Никколо! – произнес этот голос. – Там, дальше по улице. А ты следи за площадью!»
Это был малоизвестный, исчезающий язык – фриульяно. Брайсону уже много лет не доводилось слышать его. Некоторые утверждали, что это древний диалект итальянского, другие же считали его самостоятельным языком. На нем говорило лишь ничтожно малое количество крестьян, проживающих в северо-восточном углу Италии,
Брайсон, чья способность к языкам часто оказывалась такой же полезной для выживания, как и его умение стрелять, выучил фриульянский лет десять назад, когда нанял на работу двух молодых крестьян из глухого горного района близ Чивидали, выдающихся охотников и убийц. Двух братьев. Наняв Паоло и Никколо Санджованни, Брайсон решил выучить их странный язык – в основном для того, чтобы приглядывать за братьями и слушать, о чем те разговаривают между собой, – но никогда не давал понять, что понимает их речь.
Да, это был Паоло. Он действительно вышел живым из перестрелки на Празо-до-Обраидоро и сейчас обращался к своему брату. Эти двое итальянцев были превосходными охотниками и никогда не подводили Брайсона, безукоризненно выполняя все его задания. От них трудно было скрыться, но Брайсон и не намеревался скрываться.
Он услышал шаги Лейлы и поднял голову.
– Найди какую-нибудь веревку или канат, – прошептал он.
– Веревку?
– Скорее! Из церкви должна вести какая-нибудь дверь – к дому приходского священника, к ближайшей уборной, ну хоть куда-нибудь. Пожалуйста, скорее!
Лейла кивнула и побежала обратно в неф, в сторону алтаря.
Брайсон быстро поднялся, слегка приоткрыл дверь и выкрикнул несколько слов на фриульянском. Поскольку Ник обладал практически безукоризненным слухом во всем, что касалось различных языков и наречий, он мог воспроизвести любой акцент. Кроме того, Брайсон напряг связки, добиваясь, чтобы его голос звучал выше, как можно ближе к тембру голоса Паоло. Он всегда считал эту способность к подражанию одним из самых полезных своих талантов. Несколько коротких, приглушенных фраз – возгласов, словно доносящихся откуда-то издали и искаженных эхом, – заставят Паоло поверить, что он слышит своего брата.
– Ou! Paulo, pessee! Lu ai, al e ju! (Эй! Паоло, скорее! Я нашел его – он готов!)
Ответ последовал мгновенно:
– La setu? (Ты где?)
– Ca! Li da vecje glesie – cu le sieradure rote! (В старой церкви – тут сломан замок!)
Брайсон быстро метнулся в сторону и распластался вдоль одной из стен портика, рядом с дверным косяком, сжимая «беретту» в левой руке.
Топот шагов ускорился, потом сделался медленнее, затем приблизился. Послышался голос Паоло – на этот раз буквально из-за двери:
– Никколо!
– Ca! – отозвался Брайсон, прижав ко рту рукав, чтобы голос звучал глуше. – Moviti! (Да! Иди сюда!)
Секундная заминка – и тяжелая дверь отворилась. В дверной проем хлынул поток света, и в этом свете Брайсон увидел смуглую кожу, поджарое, мускулистое тело и тугие черные завитки коротко подстриженных волос. Паоло сощурился. На лице его застыло жестокое, неприятное выражение. Он осторожно вошел в церковь, опустив оружие и поглядывая по сторонам.
Брайсон метнулся вперед и со всего маху врезался в Паоло. Его правая рука жестко хлестнула итальянца
Паоло без сознания рухнул на пол. Но Брайсон знал, что он устроил итальянцу лишь легкое сотрясение и что тот вскоре придет в себя. Он подхватил пистолет итальянца, «люгер», и быстро обыскал тело, выискивая припрятанное оружие. Поскольку Ник сам обучал братьев Санджованни оперативной работе, то твердо знал, что еще какое-нибудь оружие непременно обнаружится, и знал, где его искать: под широкой штаниной, пристегнутым к левой икре. Брайсон забрал и этот пистолет, а потом вытащил из висящих на поясе ножен зазубренный рыбацкий нож.
Лейла наблюдала за всем этим в некотором ошеломлении. Но теперь она поняла, что к чему. Женщина бросила Брайсону большой моток электропровода в изоляционной оплетке. Да, не совсем то, что надо, но провод хотя бы крепкий. И, во всяком случае, выбирать тут не приходится. Соединенными усилиями они сноровисто скрутили итальянцу руки и ноги, с таким расчетом, чтобы узлы на путах затягивались тем сильнее, чем сильнее он вздумает брыкаться. Это предложила Лейла, и предложение было весьма разумным. Брайсон проверил узлы, удостоверился, что держат они хорошо, и с помощью Лейлы отнес убийцу в ризницу, расположенную в поперечном нефе. Здесь было еще темнее, но их глаза уже приспособились к подобному освещению.
– Впечатляющий экземпляр, – бесстрастно произнесла Лейла. – Сильный, как сжатая пружина.
– Они с братом – прирожденные атлеты, на редкость одаренные. Оба – охотники, с врожденными навыками и инстинктами горного льва. И с его безжалостностью.
– Он когда-то работал на тебя?
– В прошлой жизни. Он и его брат. Несколько мелких, краткосрочных заданий и одно крупное, в России.
Лейла вопросительно взглянула на Брайсона; он решил, что особо скрытничать смысла нет. Особенно сейчас, после всего, что эта женщина для него сделала.
– В Кольцово, под Новосибирском, расположен некий институт под названием «Вектор». В середине и конце восьмидесятых среди американских спецслужб циркулировали слухи о том, что этот самый «Вектор» – не просто научно-исследовательский институт, что на самом деле он связан с разработкой и производством компонентов биологического оружия.
Лейла кивнула:
– Поставленные на поток сибирская язва, оспа, даже чума. Да, были такие слухи…
– По словам одного перебежчика, который перешел на нашу сторону в конце восьмидесятых, – он в прошлом был заместителем руководителя советской программы по развитию биологического оружия, – русские наметили в качестве цели для первого удара биологического оружия главные города США. Техническая разведка почти ничего не могла нам сказать. Скопление невысоких зданий, обнесенных оградой. Через ограду пропущен ток, территорию патрулируют вооруженные охранники. Вот и все, что было известно обычным американским разведслужбам, ЦРУ или АНБ. А без конкретных доказательств ни правительство США, ни правительства других стран, входящих в НАТО, не желали ничего предпринимать.