Ультиматум президенту (сборник)
Шрифт:
Когда голодные и усталые вернулись в табун, мамы с радостным ржаньем кинулись к нам, обнюхали, накормили и отругали. После этого они несколько дней не отпускали нас ни на шаг от себя. Постепенно история с поиском линии горизонта забылась. Но любопытство не давало нам покоя, захотелось посмотреть, куда прячется солнце на ночь. Идти в темноте одним было страшно, поэтому я попросил маму пойти с нами. Она позвала других мам и рассказала в чём дело. Они долго смеялись, потом объяснили, что дойти до этого места, как и до линии горизонт нельзя. Оно постоянно убегает, чтобы никто не мешал солнцу отдыхать. Мы поверили и никуда не пошли. Много удивительного в жизни. Каждую ясную ночь звёзды, как цветы в степи, распускались на чёрном небе. Наши пастухи часто поглядывали на них, особенно, когда устав светить, они, сверкая падали на землю. Женщина показывала пальцем на такую звезду и взволнованно говорила мужчине: Быстрей загадывай желание! Вечерами люди любили по долгу сидеть у костра. Это такой большой, красивый и тёплый цветок. Его лепестки шевелятся, как живые, прыгают вверх в чёрное ночное небо, хотят
В играх летние дни проходили быстро. Я и мои сверстники подросли. Наступил день, когда маминого молока нам стало не хватать. Научились есть траву. На речке, куда мы прибегали попить воды и искупаться, всегда были мальчишки. Они купались, загорали лёжа на песке, ловили рыбу на перекате. Это такое место, где речка становится мелкой. Вода по перекату бежит быстро, волны скачут по камешкам, как табун по степи. Ребята угощали нас хлебом – очень пахучим и вкусным, особенно, если он был посыпан солью. Потом расчёсывали гривы, чистили шёрстку, гладили по шее и бокам. Жеребята замирали от удовольствия, когда тёплые пальцы мальчишек скользили по шее, чесали за ушами, от этого по коже начинали бегать мурашки. В благодарность за ласку, позволяли ребятам залезать в воде на спину и плавать, держась за гриву. С каждым днём наша дружба с рыбаками становилась всё крепче..
Потом пришла осень. Дожди стали чаще, ночи холоднее. Утром вместо росы на траву ложился белый, как соль иней. Мамы всё реже волновались, когда подросших детей не было рядом с ними. Я стал замечать, что мой друг сердится, если я убегаю вдвоём с Игого, да и у меня портилось настроение, когда она убегала с ним. Ревность приводила к ссорам, мы начали толкать и даже кусать друг друга. Нашу подружку это не волновало. Она не выделяла никого из нас. Пришлось смириться и перестать ссориться между собой. При этом мы продолжали ревниво следить, чтобы жеребята – сверстники близко к Игого не приближались. На смельчака налетали вдвоём, толкали и кусали, пока не убегал. За лето трава под жарким солнцем выгорела, ковыль поседел, деревья у речки пожелтели. Тучи всё чаще хмурили небо, поливая землю мелким дождём. Начались морозы. Лужи замёрзли, ходить по ним стало опасно. Ноги скользили, разъезжались, чтобы жеребята не падали на льду, их всех подковали. К копытам прибили железные подковы с шипами. Железные шипы не давали ногам скользить, мы снова стали бегать уверенно.
С приходом морозов пастухи перегнали табун в конюшню. Нас поселили отдельно от мам. Самые маленькие из жеребят первое время плакали, потом привыкли. Днём нас выгоняли побегать, в загон. Однажды, выйдя из конюшни, мы замерли от удивления – мир вокруг стал белым. Так я увидел первый в моей жизни снег. Сначала боялся наступить на него, но, увидев, что лошади постарше идут смело, пошёл за ними. Снег мне понравился мягкий, пахучий, как свежеиспеченный хлеб, он во рту превращался в холодную воду. Им можно было напиться. Бегать по утоптанному снегу было скользко, как по замёрзшим лужам. Снова пригодились подковы, мы бегали по снегу, не падая. Всю зиму ночевали в конюшне. Днём находились на улице в загоне. Морозный воздух бодрил, прибавлял сил. Мы гуляли втроём, нам было хорошо, спокойно. В марте солнце осмелело, стало светить дольше, лучи потеплели. С крыш закапали, зазвенели колокольчики капели. Высунули свои острые, любопытные носы сосульки. Снег потемнел, осел, стал серый и некрасивый. Появились проталины. С каждым днём их становились всё больше. От снега остались только белые пятна. Потом пропали и они. Солнце светило всё ярче, появилась вкусная, сочная травка, деревья покрылись нежно – зелёным пухом первой листвы. Мы надеялись, что нас снова выпустят на свободу в табун. Думали, что скоро снова начнутся купанья в реке, встречи с мальчишками рыбаками. Однажды вокруг загона собрались чужие, любопытные люди. Молодых рысаков стали по одному выводить в загон, люди с любопытством осматривали их, человек с молотком стучал по столу и новые хозяева уводили жеребят. Они шли, понурив голову, оглядывались и грустно ржали. Я упирался, не хотел уходить от своих друзей, но конюх заставил выйти из конюшни в загон. Осмотрев, увёл с собой невысокий, худой человек. Все звали его Михаилом. Он покупал, потом тренировал лошадей для скачек. Меня загнали в фургон и отвезли в конюшню на ипподроме. Она была уютной: тёплой, светлой, но это не радовало, сердце тосковало.
Я долго не мог забыть родной табун, бескрайний простор степей с неуловимым горизонтом, звёздную тишину ночей и спящих у костра пастухов. Боль пронзала сердце, когда вспоминал нежную алость зорь и задиристый, пахнущий сеном летний ветер. Без верного друга и любимой подруги жизнь потеряла смысл. Есть, и пить не хотелось. Встревоженный моей грустью хозяин не отходил от меня. Чистил щёткой, расчёсывал гриву, предлагал хлеб и сахар, но я отворачивался. Только совсем обессилев, согласился попить воды. Миша обрадовался, насыпал в кормушку свежего овса. Я неохотно поел. Когда моя тоска постепенно прошла, обрадованный тренер вывел меня на стадион, где, бегая по кругу тренировались молодые рысаки. Очень захотелось
Постепенно я убедился, что Миша хочет мне только добра. Научился бегать по кругу, понимать команды, данные голосом, движением ног и рук, узнал когда нужно ускорять, когда замедлять бег. Тренировки сблизили нас. Теперь, когда Миши долго не было рядом, я начал скучать, у меня портилось настроение. По утрам ждал его с нетерпением и радостно ржал, услышав знакомые шаги. Перед каждой тренировкой хозяин угощал меня хлебом и сахаром. Когда я научился понимать Мишу с полуслова, он начал развивать во мне выносливость, постепенно увеличивая дистанцию. Я бегал по дорожкам ипподрома всё больше и больше кругов. Чувствовал, как мышцы наливаются силой, как с каждым днём бегу всё быстрее. Когда хозяин бывал мной доволен, он улыбался, гладил по шее и угощал сахаром. Обрадованный его вниманием, я старался бегать ещё быстрее. В упорных тренировках прошло несколько месяцев.
Наконец наступил день скачек, для молодых жеребцов. Я видел, что Миша волнуется, его волнение передалось мне. Ночью плохо спал. До самого утра снилась степь, мама и мои друзья. Предчувствие и сон не обманули меня, на ипподроме я увидел своих друзей. Они то же участвовали в этих скачках. Игого стала ещё красивее. При виде её моё сердце запрыгало, как жеребёнок на лугу, я заржал и рванулся к ней. Миша с удивлением взглянул на меня, но побежать к ней не дал. Он не понял в чём дело. Мой друг Игего вырос, окреп, превратился в высокого, сильного скакуна. Друзья увидев меня, радостно заржали, но наездники не дали нам сойтись вместе. Мы любовались, друг другом издалека. Оказавшись близко, ржали, перекликались вспоминая степь и детство, проведённое в табуне.
Когда нас вывели на старт, мы поняли, что участвуем в одном забеге. Я и Игего смотрели только на нашу красавицу подругу, поэтому на старте задержались, она первой рванулась с места, мы с другом бежали за нею не догоняя, и не отставая, хотели, чтобы она пришла первой. Так продолжалось несколько кругов. Миша не мог понять, в чём дело. Он подгонял меня, знал, что я могу бежать быстрее, но я не ускорял шаг. Миша шептал: не волнуйся, ты можешь, прибавь шаг, но я не слушал его. Мы с Игего, не сговариваясь, бежали, чуть отстав, даря победу своей подруге. Белая, с чёрной гривой и хвостом, она скакала изо всех сил, словно, снова оказалась в детстве. Мы бежали следом, вновь были счастливы и хотели, чтобы так было всегда. Жокеи, не понимали, что с нами происходит, волновались, сердились, но сделать ничего не могли. Когда отставшие жеребцы, начали шаг за шагом догонять нас, Миша заволновался, ослабил узду, но я и без него понял, что Игого не сможет прибежать первой, и резко прибавил скорость. Игего поступил так же. Через круг мы обогнали нашу подругу. Трибуны шумели, как листья на ветвях деревьев под порывами ветра. Миша расслабился, понял, что я начал бежать в полную силу. Три круга мы с Игего прошли голова в голову. На прямой, перед финишем, хозяин дал знак, я резко прибавил скорость и закончил дистанцию первым. Миша, обнимая за шею, хвалил меня. Стадион шумел, как дождь по крыше. Люди толпились у будок. Некоторые, радуясь, отходили от них с пачками бумаги в руках. Никак не могу понять, почему они так любят цветную бумагу, ведь её даже есть нельзя. Жокеи водили лошадей по смотровой дорожке, чтобы они после бега успокоились и остыли. Я звал своих друзей, но наездники не дали нам сойтись вместе. Так прошло наше прощание с детством.
С того дня я своих друзей больше не видел. Постепенно убедился, что среди людей Миша мой самый надёжный друг. Мы вместе делаем дело, для которого я рождён – побеждаем на скачках. Я понял, что не должен подводить его, поэтому теперь всегда бегу, не жалея сил. Победа над другими рысками стала смыслом моей жизни. Ещё никто не смог обогнать меня. Из разговоров хозяина с другими жокеями, я узнал, что люди спорят друг с другом какая из лошадей, участвующих в забеге, придёт первой. Перед скачками Миша старается не оставлять меня одного. Уже находились желающие подсунуть мне разные гадости, чтобы, отравив, заставить бежать медленнее.
Я не могу понять людей. За пачки цветной бумаги они готовы на всё. Мы, лошади добрее и благороднее. К счастью, мой наездник оказался не таким. Он умеет дружить, быть верным, честно побеждать. Сегодня мы участвуем в очень престижных скачках. Я считаюсь одним из фаворитом, поэтому нам с Мишей всё время приходится быть на стороже. Вчера ко мне подошёл незнакомый господин, пытался угостить хлебом и сахаром, но я есть не стал. Увидев, что людей рядом нет, он схватил меня за ноздри и попытался открыть мне рот, чтобы засунуть своё угощение насильно. Я встал на дыбы и ударил его в грудь копытом. Он с криком отлетел к стенке, ударился о неё головой и упал на пол. В это время в стойло вошёл Миша. Поняв в чём дело, он схватил вилы и прогнал незваного гостя. Прибежали незнакомые люди. Они с криками окружили хозяина. С тех пор чужаки не оставляют хозяина одного. Ко мне не подходят. Я успокоился, стою в стойле и готовлюсь к скачке.