Улыбка демона (сборник)
Шрифт:
Настя сдвинула легкую металлическую конструкцию в сторону и пнула ногой обнаружившуюся за шкафчиком дверь. Получилось не с первого раза, но в конце концов фанера сдалась и треснула.
В душевой стояла гробовая тишина.
— А вы знаете, что Вельзевул является в виде огромной мухи? — отдуваясь, спросила Настя. — Прислушайтесь, кажется, у вас что-то летает.
В следующее мгновение помещение взорвалось воплями. В слабом свете, сочащемся из мужского туалета, было видно, как в узком пространстве душа рвутся на свободу как минимум четыре любительницы инфернальщины. Самая сообразительная метнулась к Насте.
— Так! Здесь выхода нет, — грозно прикрикнула вожатая, понимая, что, если девчонки пройдут через эту дверь один раз, повторов не избежать, а поэтому выпускать их через мужской туалет не стоит. — Выходите отсюда, как вошли.
Но с этим возникла проблема, потому что умные девочки не просто закрыли дверь. Они примотали ручку двери к батарее шпагатом и затянули крепкий узел.
— И кто у нас тут такой умный? — бушевала Настя, добравшись наконец до выключателя. — Я вам для чего ватман дала?
Под ногами был затоптанный большой лист бумаги. Высоким мостиком на нем разбегалась радуга русского алфавита. Буквы читались не очень хорошо, потому что ватман был закапан красным парафином со свечек.
— Зажигалку давайте, — приказала Настя, когда стало понятно, что добровольно веревка развязываться не станет. — Буду вас, как ведьм, жечь на медленном огне.
— Настя, он же пришел, — пискнула растрепанная Вава — как истинные колдуньи, перед вызыванием духов все распустили волосы.
— Это я к вам пришла в виде черта, — вконец разозлилась Настя. — Вообще сейчас сниму всех с магического салона. Какого дьявола вы тут устроили? А если бы начальник пришел? А если бы старший вожатый заглянул? Где бы я вас искала?
Она чиркнула зажигалкой и поднесла огонек к веревке. Синтетический материал задымился и завонял. Девчонки все заморщились, заотворачивались.
— Приблизительно так будет пахнуть в аду, куда вы непременно попадете за бесовское увлечение предсказаниями, — пыталась еще выказывать свое раздражение Настя, хотя уже успокоилась. — Брысь отсюда!
Не успела дверь распахнуться, как девчонки вылетели в коридор. Настя помахала перед собой рукой, прогоняя неприятный дым. Обернулась.
Веревка и правда какая-то дико ядовитая, у Насти начались зрительные галлюцинации — показалось, что сероватый дымок складывается в обнаженную мужскую фигуру. Мускулистые плечи, волевой подбородок, опущенные глаза. Так… скорее на воздух.
Но прежде чем уйти, Настя все привела в порядок. Задвинула шкафом дверь, создала видимость ее закрытости. Пока сворачивала ватман, с неприятием смотрела на закапанные буквы. Напридумывают же! Вельзевула они вызывали. А почему не Люцифера? В конце концов, чем им Пушкин не угодил? Он хотя бы безобидный. Ну, вызвали бы они его и что бы стали делать? Желания загадывать? А потом? Не может же он быть вечно у них на посылках! Сам не уйдет, хулиганить примется. Кстати, а что у девчонок с желанием было-то? Неужели хотели себе колдовских бонусов поднакопить?
В эту секунду Насте словно кто на легкие нажал. Горло перехватило. Настя закашлялась, вывалилась в коридор, движением прогоняя неприятное предчувствие беды.
Точно — ядовитая веревка. И где они ее взяли?
Глава 2
Смерть и другие неприятности
Обычно Вовка проводил время в пятом корпусе. Там работали «старички». Сестра Стаса Тома, Макс Первый и Макс Двенадцатый (звали их так потому, что в прошлом году один работал на первом отряде, второй на двенадцатом), толстая добродушная Ирка Поседина. Все они ездили в лагерь не первый год, и Толмачев предпочитал коротать вечера у них. Пил чай, слушал, как Макс Первый играет на гитаре. Туда же часто сбегал Полкило. Там же появлялся его брат Сережка Ермишкин, высокий, улыбчивый парень, проводящий дни в радиорубке.
Попытки вожатых старших отрядов заманить Вовку к себе успехом не заканчивались. Хотя Насте очень нравилось сидеть с Толмачевым. Он рассказывал истории, шутил, перекидывался остротами с Женькой. После такого вечера наутро Настя чувствовала и себя причастной к великому братству «старичков», где можно чаще видеться с Вовкой, где можно добиться его расположения.
В этот раз старший вожатый пришел к ним сам. Была полночь. В коридорах только-только затихла «вечерняя» жизнь. Настя вернулась из палаты девчонок, где за стремительные полчаса они успели обсудить все новости и в который раз услышать извечную истину, что разным мальчикам нравятся разные девочки. Потом посидели в тишине, слушая, как через три стенки Женька негромко играет мальчишкам на гитаре.
Настя вошла в свою комнату, где жила вместе с вожатой второго отряда Наткой Цветаевой, включила свет и чуть не вскрикнула от испуга. За окном, положив локти на подоконник, стоял Вовка. Он усмехнулся такой милой, такой родной улыбкой и вдруг сказал невозможное:
— А я иду мимо, вижу — свет горит. Дай, думаю, зайду.
В его словах все было удивительно. И то, что он шел мимо. И то, что нашел окно ее комнаты. А если учесть, что свет Настя включила после того, как Вовка вообще что-либо сообразил, то он какое-то время стоял, ждал ее. Ждал ее!
— Чаем угостишь?
Вовка слегка заикался, от этого его вопрос прозвучал немного заискивающе.
— Конечно! — заторопилась Настя, бросаясь к окну, словно собиралась помочь здоровому Вовке влезть в комнату.
— Дверь открой, — напомнил вожатый, исчезая в шуршащих кустах.
Корпус на ночь закрывали. Конечно, это не спасало от ночных вылазок детей, но видимость защиты создавало — чужие не появлялись.
Толмачев скрылся в темноте, а Настя еще немного постояла, тяжело облокотившись на руки. Узкая асфальтированная дорожка под окном упиралась в клумбу, на которой буйным цветом разрослись кусты магнолии. Они развернули ладошки листиков в сторону Насти, словно осуждали ее за потревоженный сон. Пахло сухой землей и чем-то неуловимо-сладким, как всегда бывает летом в переломный момент — от дневного тепла к ночной прохладе. Над темным кустом слабо подрагивали неверные звезды. И тут словно далекий гром заставил дрогнуть воздух, дико, дьявольски гукнуло. После такого шума ожидаешь криков, волнительных вопросов. Но над лагерем стояла тишина, только слышно было, как за углом Толмачев осторожно трогает ручку двери корпуса.
Непонятные волнения и страх заставили Настю опомниться. Она провела рукой по волосам, соображая, не стоит ли переодеться, но заторопилась. Старший вожатый мог передумать и уйти.
Вовка бесшумно прошел в дверь, подождал, пока Настя снова запрет корпус, и двинулся следом за ней по коридору к вожатской. В темноте они столкнулись с Женькой. Толмачев поздоровался так, словно каждый вечер заглядывает на огонек.
Настя суетилась, устраивая кипятильник в стакане с водой, доставая скромные запасы печенья и вафель. Женька с Вовкой негромко обсуждали лагерные дела, завтрашний родительский день, погоду.