Шрифт:
Посвящается моей маме, той, которая любила жизнь, той, которая любила петь.
«Быть по-настоящему креативным – это значит быть лишенным какой-либо стеснительности. Отключить внутреннего цензора»1
«Я видел провал гения. Я видел последние годы Винсента Ван Гога. Я видел французов, недооценивших меня. Я видел, как мастер умирает в нищете. Я увидел раскаяние Европы. Я видел миллионеров, выкрикивающих моё имя на аукционах. Я видел новые дома. Я видел, как взрослые учат, я
«…Ничего ИНТЕРЕСНОГО с вами не произошло. Нечем здесь интересоваться, нечего здесь исследовать, нечего здесь анализировать. Все ваши поиски причин есть просто праздное любопытство. Не о том вам надо думать, каким именно прессом вас давят, а о том, как вести себя под давлением. А думать об этом – гораздо сложнее, чем фантазировать насчет царя Ашоки, потому что отныне каждый из вас – ОДИН. Никто вам не поможет. Никто вам ничего не посоветует. Никто за вас ничего не решит»3
Пролог
Элизабет смотрела «Молодой Папа». Джуд Лоу в роли Папы римского – Пия XIII. Этот мужчина переигравший множество ролей в театре и в кино, пришёл к роли Папы… За ним хотелось наблюдать, за Джудом, в этой необычной роли.
Она посмотрела на часы, Лино не задерживался, а ей казалось, что задерживается!
Она посмотрела на бутылку шампанского стоящую перед ней на красивом столике с инкрустацией. На этикетке было Укиё-э4…
Джуд Лоу был красив.
Элизабет чувствовала беспокойство; как Лино? Как ты, Лино?!
На экране телевизора Папа говорит своему дворецкому «ты принадлежишь мне».
Папа лукавит.
Играет и прощупывает.
Папа – новый хозяин старого дома. Новый хозяин чужого монастыря.
Она подумала, позвони мне, Лино! Скажи, что у тебя всё хорошо!
Она никогда не перестаёт беспокоиться за него – она знает: это страшный мир!
Элизабет вновь посмотрела на бутылку шампанского «El Ronin5». У «Ронина» был вкус лета.
Ей вдруг захотелось искупаться, охладиться!
Она никогда не была нервной, эмоциональной, да, но не нервной – она никогда не была… ревнивой.
Элизабет удивлённо подумала, я, что, ревную? Его к ней…
Она подумала, он никогда не давал мне повода для ревности! Он всегда был честен. Всегда!
Элизабет выключила телевизор, встала. Стало легче, стало веселее – дурная кровь, наверное! Застоялась, засиделась!
Она вошла в воду бассейна в синих арабских сумерках.
Ей показалось, что где-то далеко звучит намаз Магриб. Звучит тоскливо, звучит нежно.
У неё сжалось сердце.
Элизабет
Элизабет вспомнила, как он сказал ей «Помнишь «Интерстеллар»? Знаешь, о чём этот фильм? О том, как один человек уехал, а другой ждал его всю жизнь. Фантастика – это фон семейной драмы!».
Сейчас она подумала, я тоже ждала тебя всю жизнь, или это ты, ждал меня?
– Знаешь, почему я люблю читать «Одиссею» Гомера? – Добавил Лино тогда. – Уезжая Одиссей, знал, что вернётся!
Сейчас Элизабет поняла Лино: счастье человека не только в том, что его кто-то ждёт, но и в том, чтобы кого-то ждать.
Она поплыла, а ей показалось; полетела! Улыбнулась; странное чувство!
Вода была почти холодной, а может, это она была такой разгорячённой, возбуждённой своими переживаниями!
Он никогда не понимал её, никогда, Джейк6! Он не понимал её переживаний! Он почти смеялся над ней, а может, не почти. Она казалась ему слишком чувствительной, возможно, слишком простой, до глупости. Она и Бальтазару7 казалась такой… безнадёжно, непохожей на него!
Элизабет прислушалась к музыке telepath звучащей рядом с ней – «I Think About You»8.
Как хорошо, что она не похожа на них обоих, как хорошо, что она не похожа на свою дочь!
Лино сказал ей о Ким9 «Закомплексованный ребёнок!». И она удивилась, спросила:
– «Закомплексованный»?
– Как Бальтазар, – Улыбнулся он, с печальной и насмешливой искрой в глазах. – Он был… скован своими комплексами.
Он сказал ей это так, словно понял это не так давно… и начал отпускать, не прощать, отпускать!
– Люди часто говорят мне о своей скованности – ментальной и физической, о болях в спине. И я задумался; скованность – это желание (жажда) изменений, и страх перед ними?..
Элизабет почувствовала, что ей нравится его наблюдательность, его внимание к деталям – прирождённый врач!
– Бальтазар всегда… боялся «потерять лицо»! – Продолжил Лино. – Попасть в непредсказуемую, неуправляемую ситуацию. Мы все этого боимся, люди…
Усмешка на его алых губах.
– Но не до удушья…
Он весело добавил:
– Как просто; Астма – это страх перед смущением, растерянностью…
Он вновь задумался, он улыбался; он должен был понять это раньше!
– Он, что, был трусом? – Больно спросила Элизабет, Лино.
– Мальчишкой…
Он заглянул ей в глаза – в его глазах было обожание.
– Он так и не понял (а может, понял слишком поздно); любить это значит быть. Это значит, что ты был (жил)!
Сейчас она вспомнила «Он был… скован своими комплексами».