Умеренность. Путь к свободе, мудрости и величию
Шрифт:
– Когда ты хочешь уйти, Лу? – спросил Маккарти.
Уйти. Ужасное слово обожгло. Тренер решил, что речь о какой-то отдаленной дате, что какое-то время еще осталось. Однако болезнь зашла уже слишком далеко.
– Сейчас, – твердо ответил Гериг. – Выставляйте Бейба Дальгрена.
Что же произошло? После нескольких недель нескоординированной игры Гериг принял мяч, отскочивший от земли. За карьеру он выполнил этот прием тысячи раз. Но товарищи по команде возликовали так, словно это был один из его хоумранов, принесших победу в Мировой серии. В этот момент Лу понял: он мешает им. Он лгал самому себе.
Выступая в школе Хэрроу, Черчилль сказал: «Никогда не сдавайтесь, никогда не сдавайтесь,
Его не остановила бедность. Не сбили травмы и невысокие шансы добиться успеха в профессиональном спорте. Он сопротивлялся искушениям, не поддавался самоуспокоенности или даже усталости. Однако сейчас он столкнулся с одним из исключений, которые упомянул Черчилль: «никогда не сдавайтесь, если это не противоречит чести и здравому смыслу». И теперь, в конце пути, Геригу оставалось только уйти с теми же самообладанием и контролем над собой, с какими он играл.
33
«Никогда не сдавайтесь!» – одна из знаменитых речей У. Черчилля, произнесенная 29 октября 1941 года. Прим. ред.
Серия, стартовавшая в «ревущие двадцатые», продолжавшаяся во время Великой депрессии и достигшая пика в Мировой серии 1938 года, закончилась так же печально, как и началась. Какой-то новичок получил шанс на первой базе, что стало полной неожиданностью для Дальгрена, дублера Лу. Это занятое чужое место было для него чересчур велико. «Удачи», – только и смог произнести Гериг.
Зачитывавший через громкоговоритель стартовый состав в Детройте диктор был ошеломлен так же, как и все 12 тысяч человек на трибунах. Имя Герига не прозвучало впервые за 2130 игр. Но диктор нашелся: «Как насчет аплодисментов для Лу Герига, который сыграл 2130 игр подряд, прежде чем сегодня оказался среди запасных?» Зрители (среди них и приехавший в город по делам друг Герига – неповторимый Уолли Пипп, которого Лу заменил 14 лет назад) изо всех сил пытались понять, что все это значит. А через мгновение толпа разразилась продолжительными аплодисментами.
Гериг помахал рукой и ушел на скамейку запасных. Команда увидела, как Железный Конь разрыдался.
Пока есть шанс, вы должны успеть сделать все возможное. Жизнь коротка. Вы никогда не знаете, когда у вас заберут игру, заберут тело. Не тратьте время зря!
В последний раз Гериг вышел на арену Yankee Stadium 4 июля 1939 года. В этот день он в последний раз надел свою форму. Лу лишился мышц, которые служили долго. Все, что ему осталось, – он сам как человек, мужество и самообладание. В каком-то смысле старая битва с организмом продолжилась: битва с усталостью, битва за то, чтобы заставить себя. Он пытался смолчать, но толпа скандировала: «Лу, мы хотим тебя услышать! Лу, мы хотим тебя услышать!»
И слова, которые он сдерживал, но все-таки произнес, оказались сходны с теми, какие через много лет скажет Мухаммед Али: овладевая низшим «я», мы поднимаемся на более высокий уровень. «За последние две недели вы узнали плохие новости, – сказал Гериг, пытаясь держать себя в руках. – И все же сегодня я считаю себя самым счастливым человеком на земле».
Однако счастье изменило ему, как это происходит со всеми.
Газета New York Times в 1941 году написала: «Смерть пришла к бывшему Железному Человеку в 10:10. Книга рекордов изобилует его подвигами на бейсбольном поле». И все же его наследие по-настоящему отражено вовсе не в спортивных справочниках или где-то еще.
Церемония прощания длилась всего восемь минут. Священник, оглядев друзей Герига и его товарищей по команде,
Как и Лу Гериг, каждый из нас сражается со своей физической формой. Во-первых, нужно овладеть телом и раскрыть весь его потенциал. Во-вторых, когда мы стареем или заболеваем, требуется остановить ухудшение состояния – буквально отвоевать жизнь, пока мы можем. Вы должны понимать, что тело – это метафора. Это тренировочная площадка, полигон для испытания ума и души.
С чем вы готовы мириться?
Без чего можете обойтись?
Через что заставите себя пройти?
Что вы можете сделать с помощью организма?
Вы говорите, что любите то, чем занимаетесь. Где доказательства? Какую серию вы должны выдать для этого?
У большинства из нас нет миллионов поклонников. Нет стимулирующих миллионов долларов. Нет тренера, который следит за ежедневным прогрессом. В нашей профессии нет боевого веса. На самом деле это усложняет нашу работу, нашу жизнь, потому что нам приходится быть тренерами и хозяевами самим себе. Мы несем ответственность за свое физическое состояние. Мы должны следить за тем, что к нам поступает, и определять собственные стандарты.
Добро.
По-настоящему целеустремленный человек относится к себе строже, чем любой посторонний. Умеренность – не особо сексуальное слово и вряд ли самое веселое понятие, но она может привести к величию.
Умеренность – как закаленный меч. Простота и скромность. Стойкость и самоконтроль во всем – кроме нашей решимости и твердости.
Мы в долгу перед собой, перед нашими целями, перед игрой, перед движением вперед. Продолжать движение. Сохранять чистоту. Не сдаваться.
Победить наши тела, прежде чем они победят нас.
Атакуйте на рассвете
Тони Моррисон [34] всегда просыпалась рано. Она бесшумно двигалась в темноте, готовя первую чашку кофе. Садилась за письменный стол в своей маленькой квартирке и, когда разум прояснялся, когда вставало солнце и свет наполнял комнату, начинала писать. Она поступала так многие годы, используя тот же вечный ритуал, к которому во все времена обращались не только писатели, но и бесчисленные занятые и целеустремленные люди.
34
Тони Моррисон (1931–2019) – американская писательница, лауреат Нобелевской премии по литературе (1993). Прим. ред.
«Все писатели придумывают способы приблизиться к тому месту, где они ожидают установить контакт, – размышляла позже Тони, – где они станут проводниками или будут участвовать в этом таинственном процессе. Для меня свет – это сигнал при таком переходе. Он не в свете, он существует еще до того. В каком-то смысле он позволяет мне действовать».
Но, конечно, это связано не только с высокими материями, но и с практичностью, ведь в начале своей карьеры Моррисон была работающей разведенной женщиной с двумя маленькими сыновьями. Работа редактором в издательстве Random House забирала дни, дети занимали все остальное время, и к позднему вечеру она выматывалась и слишком уставала, чтобы думать. Писать она могла только в драгоценные ранние утренние часы – между растворяющейся тьмой и рассветом, до того, как мальчики произнесут слово «мама», куча рукописей на работе потребует внимания, до поездки в офис, телефонных звонков, до того, как потребуют внимания счета и понадобится мыть посуду.