Умей вертеться
Шрифт:
А оно и к лучшему: все-таки зарядку сегодня не делала — не до того было. И так проснулась впритык, так хоть пробежка пешком по лестнице. Надо же хоть чуть-чуть о своем драгоценном здоровье заботиться. На «девятку» цвета «зеленый металлик», стоявшую у моего подъезда, я не обратила никакого внимания.
В пятой школе стояла тишина — шел урок. Но уж кому, как не мне, известно, насколько обманчива тишина. Стоит раздаться звонку на перемену и… Тушите свет, господа, и уж лучше сразу кидайте бомбу.
Не успела я об
Мальчишка лет двенадцати подставил подножку мчавшейся по коридору худенькой девчонке, размахивающей полиэтиленовым пакетом с учебниками. Та рухнула на пол, тут же вскочила и шмякнула обидчика пакетом по голове, злобно выплюнув:
— К-ка-азел! Я те щас рога поотшибаю!
— Сквози, вобла, пока ветер без сучков.
Субтильный, бледный до желтизны мужчина с длинным острым носом и синеватыми губами вышел из кабинета, напротив которого разыгралась сцена между нерадивыми учениками, приблизился к пацану, взял его за руку:
— Мочалов, давно, кажется, родителей твоих в школу не вызывали. Уже пора, я думаю.
Тот выдернул руку, помчался по коридору и, отбежав на безопасное расстояние, крикнул:
— Шизик-Физик-Динамит! — и, показав язык, скрылся за углом.
Я вздохнула: ну чистый дурдом!
Ленка, всегда стремительная в движениях и очень эмоциональная, едва не проскочила мимо меня. Пришлось даже ее окликнуть.
— Ой, Таня! А я задумалась. Ко мне завтра завучиха на урок собирается, так я уже третий день обдумываю, как бы это мне все поэффектнее обстряпать. Урок, я имею в виду. Ну, наглядность там, всякое-разное, что производит впечатление на тех, кто в точности не знает, как должен строиться урок французского языка. Извини.
— Да ерунда. Я по делу. Ты не в курсе еще, что у твоих родителей временно квартирантка появилась?
Ленка удивленно посмотрела мне в глаза:
— Какая квартирантка?
Я вздохнула:
— Ой, Лен, долго рассказывать. И я даже не знаю, с чего начать, чтобы уложиться за время пятиминутной переменки.
— И не надо укладываться. У меня сегодня отвратное расписание: впереди два «окна», и сегодня они оказались как нельзя кстати. Так что мы не спеша сможем все обсудить.
— Ладно, я начну с того, что Алине Турищевой на несколько дней необходимо отпроситься. У них в семье несчастье: убита ее бабушка. А кроме того, ей самой угрожает опасность: ее могут похитить.
На лице Елены появилось испуганное выражение:
— Да ты что?! А поподробнее можешь сказать?
— Эмоции потом, подруга, выполни сначала мою просьбу. А уж потом подробности.
Лена исчезла в учительской и через пару минут появилась снова:
— Считай, что вопрос урегулирован. Теперь рассказывай все по порядку, как только урок начнется. Можем поболтать здесь или пойти в столовую. Есть и еще один вариант — учительская. Свободных кабинетов сейчас просто нет.
Я выбрала подоконник в коридоре.
Когда наступила благословенная тишина, я рассказала Ленке все по порядку.
Тихо скрипнула дверь соседнего с нами кабинета. Из класса вышел пацан и направился в конец коридора, где находился туалет.
По пути этот шибзик сотворил маленькую пакость: подкравшись к двери, за которой вел урок субтильный мужчина с бледной физиономией, он резко распахнул дверь, сунул туда вихрастую голову и во весь голос прокричал:
— Физик-Шизик! — и помчался дальше по неотложным делам. В классе раздался дикий хохот.
Динамит выскочил из класса с указкой, сердито осмотрелся. Но малявки уже и след простыл.
— Лучше нам и правда пойти в столовую. Там-то хоть поспокойнее будет? — с усмешкой спросила я подругу.
Ленка кивнула:
— Пошли. Хоть по пирожку врежем.
— На мой взгляд, людям, которые не умеют справляться с этими маленькими узурпаторами, просто не место в школе, — со знанием дела заметила я, когда мы спускались вниз по лестнице на первый этаж.
— Да он недавно у нас. Не обтерся еще, так сказать. Роман Николаевич раньше работал на каком-то заводе. А потом его сократили. А у нас как раз физик умер от рака желудка полгода назад. Вот на бирже ему и предложили вакантное место.
К нашему контингенту вообще привыкнуть надо. А он, Роман Николаевич, жил в центре. Там народ совсем другой, сама знаешь. А недавно женился, они с женой объединили квартиры, и вот он попал в наше болото. Тяжеловато ему, конечно. Но, думаю, привыкнет. С девчонками, кстати сказать, он лучше справляется. А пацаны, сама знаешь, народ жестокий. Им непререкаемый авторитет подавай. Тот, прежний физик, такой строгий был: муха на уроке пролетит — слышно. А этот мягкотелый.
— Да бог с ним, с этим мягкотелым Романом Николаевичем. Я у тебя кое-что порасспросить хотела, — прервала я Ленкин монолог, когда мы с ней, взяв по пирожку с капустой и по стакану чая, уселись в столовой. — Девочка одна из вашей школы была убита, Таня Гаврилова. Кстати, ее мать тоже получала такое же письмо, что Турищевы.
— Да, я в курсе. Вся школа об этом говорила.
— Так вот, мать-то Тани, насколько мне известно, заплатила, а ее все равно убили. Так что Алинка не появится в школе до тех пор, пока я под белы ручки шантажиста в милицию не приведу.
— Да ты знаешь, Танюш… — Лена пожала плечами и задумчиво отхлебнула чаю, — может быть, она совсем по другому случаю приключение на свою голову нашла.
Я вопросительно посмотрела на подругу.
— Она была избалованной девочкой. Одни мальчики на уме. Между нами, девочками, говоря, я полагаю, она уже давно познала вкус взрослых отношений. Ну, ты понимаешь, о чем я. Несколько раз из дома сбегала. Мать баловала ее. Как, впрочем, и младшенького, Олега. Тоже тот еще крендель растет. Я б задрала юбку Тане этой да отстегала как следует. Учиться вообще не хотела. А мать ей еще и компьютер дорогой купить собиралась, да не успела. О покойных, правда, плохо не говорят…