Умирать подано
Шрифт:
Юноша затаил лютую злобу на Плахова и теперь по праздникам, а то и по будням названивал из колонии, отсчитывая оставшееся Плахову время существования. Игорь уже смирился и ждал скорого конца.
Насте Плахов позвонил с утра, а не в три часа, как обещал. Еще раз попросил устроить свидание с сестрой. «Посули ей хоть тройную дозу, но стрелку забей». Только с помощью Вероники появлялся шанс раскрутить убийство Салтыкова. Веронику ищут. Ищут не для того, чтобы цветочки подарить за блестяще выполненный половой акт с последующим убаюкиванием клиента. Ищут, чтобы следом за клиентом отправить. И как только найдут – тут же будут
А приди сейчас Плахов в офис к господину Вентилятору, воскипи там праведным гневом и скажи, глядя в бельма преступные, удивленные: «Чего ж ты, сволочь охранная, творишь?!», то и услышит в ответ: «Какого рожна приперся?! Врач-психиатр принимает в соседнем доме».
И будет Анохин две тысячи раз прав, ибо слова какой-то обдолбанной Верки по своей достоверности приравниваются к рекламе пилюль от облысения.
Следить же за Вентилятором, телефончики его слушать, своих людей в доверие втирать хочется, но не можется. Так называемых оперативных расходов, выдаваемых по большому блату, хватит лишь на бак бензина в казенных «Жигулях». А за бак бензина при всем уважении и любви к органам никто не станет втираться в доверие к Вентилятору. «Нам это надо как коту презерватив. Идите-ка вы, органы, и втирайтесь сами».
Настя пока не отзванивалась. Зато навестил Виригин со своим маленьким другом на букву «Т». Несмотря на курс интенсивной терапии, друг упорно не хотел расставаться с организмом старшего опера Главка. Скорее всего, лозунги Ильи о бесплатных медицинских услугах сотрудникам милиции не взволновали венеролога, и тот мог вгонять в задницу опера вообще все что угодно, вплоть до воды из-под крана. Курс лечения должен оплачиваться по курсу валюты. Однако болезнь не выбила Виригина из строя, и выглядел он достаточно бодрым и уравновешенным. А то, что слово «педерасты» было самым благозвучным в его приветственном выступлении, так это ж издержки профессии – с кем поведешься…
– Ты почитай эту мутоту! – Илья размахивал «Вечерним Новоблудском». – Мы работаем по мокрухе и ни черта не знаем, а какой-то сраный Карасев все, видишь ли, знает! Обидно, бля, обидно! Когда я в биографии Салтыкова ковыряться стал, когда дружков-чиновников попытался вызвать, так мне тут же – по рукам, по рукам! Чтоб не совался куда не след! Сам шеф пригласил меня на чаек и популярно объяснил, куда стоит лезть, а куда – нет. Я помчался в бригаду прокурорскую из Москвы – здрасьте, давайте вместе работать, одно, мол, дело делаем, а мне и там – до свиданья. Идите, проверяйте подучетников, у нас другая задача! У них, Игорюха, другая выходит задача. Я-то по наивности думал, что одна и та же – мокруху раскрывать. А какой-то Карасев, хрен баламутный, все знает! И версии строит, хоть в консультанты приглашай!
– Это говорит о вашей слабой профессиональной пригодности, товарищ Виригин, – спокойно ответил Игорь. – То, что журналист знает больше официальных лиц.
– Я вот с этим журналистом встречусь, посмотрим, чья пригодность пригоднее и чье лицо официальное. Спрошу, кто это ему про Салтыкова наплел. А не скажет, поедет на пятнадцать суток, будет брать интервью у мелких хулиганов. Сразу поймет, где свобода слова, а где свобода тела. Кстати, слышал, еще одного рыночного уложили? Татарчонка. Так же, в подъезде. Какой это уже эпизод? Шестой?
– Пятый. Называется, лошадь взяла галоп, полет нормальный.
– Не верю я, что это из-за денег. Ну не бывает такого! Пара сотен баксов – труп. Мне кажется, посредников с рынка вытесняют. Либо чтобы их место занять, либо вообще к черту.
– Не те «бабки», не те интересы, – покачал головой Плахов. – Нормальные бандюги такую мелочевку контролировать не будут, они на водке да на бензине миллионы имеют, на фига им эти посредники сдались?
– А ненормальные? Придет такой питекантроп на рынок, поводит хоботом, срисует и накатит. Мелочь не мелочь, а штуку баксов в месяц будьте любезны отдать на благоустройство Рынка. Для непонятливых повторяю – штуку в месяц. Вопросы есть? Есть. Можно не отдавать? Сегодня узнаешь. А народ не то чтобы непонятливый, он очень даже понятливый, просто каждый считает, что именно его не убьют. По принципу: самолеты падают, но что же теперь – не летать?
Плахов спорить не стал – толку-то? Виригин еще немного помахал газетой, уточнил, нет ли до получки, и удалился в «красный уголок» руководить и направлять. Игорь пока не рассказывал Илье о встрече с Настей, сначала надо поговорить с Вероникой. Да и по другой, причине – на корабле возникнет паника, как уже не единожды бывало. Шлюпки на воду, и давай веслами махать – кто куда!
Раскрытие такого убийства – это минимум президентская медаль на китель и пара месячных окладов в кошель. Но главное – престиж. Авторитет. «Я вам не лопушок-шестерка, я Салтыкова поднял!»
Немного погодя поделиться все равно придется, в одиночку много не наподнимаешь, вариант «Крутой Плахов, правосудие по-новоблудски» не прокатит. Брать в подмогу Макса с Колькой тоже несерьезно, ребята слишком суетливы – сначала стреляют, потом спрашивают фамилию.
Становилось душно. Игорь полностью открыл окно, но от этого стало еще хуже – кабинет располагался на солнечной стороне. Два пацаненка лет шести играли прямо под окном с большой красивой куклой. Дорогая игрушка, умеющая плакать, смеяться, даже говорить примитивные фразы на английском. Как живая.
Надо же, пацаны в куклы играют… Плахов задержался у окна, наблюдая за мальчишками. Те бережно укладывали куклу на сделанную из веточек кроватку, заботливо укрывали носовыми платками.
Все, Балби, спокойной ночи. Селега, поджигай.
«Селега» щелкнул зажигалкой, пацаны сорвались с места, отбежали метров на десять и замерли.
Через секунду прохожие вздрогнули от громкого хлопка. Барби подпрыгнула метров на пять вверх, разлетелась в воздухе на множество ошметков и приземлилась на задымленный газон.
– Клево!!! Клево!!! Селега, я тащусь, в натуле клуто!
Мальчишки радостно попрыгали и, смеясь, умчались в сторону парка. Игорь перегнулся через подоконник и глянул вниз. В траве лежала кудрявая кукольная голова. Лицом вверх. Барби смотрела на Плахова стеклянными глазами и по-прежнему улыбалась…
Как живая.
ГЛАВА 8
Часа в три позвонил Монахов. Увлекшись салтыковским вариантом, Игорь как-то позабыл о своем уговоре с Витькой и не сразу сообразил, о чем идет речь.