Умирают только короли

Каротина Нина

На посту остался только один, он загляделся на погоню. Аяна осталась незамеченной и ударила рукоятью в затылок. Тот осел бездыханным телом на земь.

В бараке тихо, алесцийка вошла с высоко поднятым факелом и осветила помещение. В нос ударил запах немытых тел и испражнений. Невольницы спросонья поднимали головы и растерянно таращились на вошедшего человека. Они не связаны, могут перемещаться по бараку, но даже не помышляют о побеге. Покорно ждут своей участи, тихо переговариваются и жалуются на горькую долю.

– Живо собирайтесь и на выход, – раздался громкий голос.

Аяна

засомневалась, она говорила на ригоронском, но здесь есть и гралийки, они испугаются чужой речи. С другой стороны, это их право. Она пришла за ригоронками.

– Я убрала стражников, у меня лодка и провиант, места всем хватит, – продолжала она на ригоронском.

Женщины испуганно переглядывались и ничего не понимали.

– Вы можете бежать отсюда, вернуться домой. Скорее, у нас не так много времени. Стражники вернутся, от всех я не отобьюсь.

Невольницы будто не разбирались в происходящем, вместо того, чтобы броситься к спасительным дверям, плотнее сбивались в кучу, кто-то уже захныкал, кто-то читал молитвы на мало понятном языке диких кочевых народов.

– Что же вы сидите? Говорю же, я подготовила нам лодку. Скорее на пристань, вы станете свободными, мы уйдём в море, где нас никто не достанет.

– Алесцийка, – наконец донеслось до её ушей и женщины в священном трепете отпрянули ещё дальше в барак.

– Да, алесцийка! Такая же женщина, как вы. Живо за мной, я вам помогу. Вставайте скорее, времени совсем нет.

Она продолжала говорить, потому что не могла остановиться, она кричала и требовала, чтобы те поднялись и вышли из барака, но минуты текли, время уходило, а невольницы так и не покинули свою темницу. От обиды и бессилия она готова была разорвать этих запуганных гусынь, они цеплялись за привычную неволю, упуская возможность вернуть себе свободу. Это помешательство самое настоящее, они алесцийку боятся больше, чём своих угнетателей.

– Никуда они с тобой не пойдут, – неожиданно раздался твёрдый голос в ответ.

Из толпы невольниц поднялась высокая темноволосая девушка.

– Что?

– Алесцийка, – в ужасе выли ригоронские женщины.

– Никто с тобой не пойдёт. Здесь нет того, кто оценит твоё благородство, – девушка приблизилась и резко вытолкнула ночную гостью в дверной проём.

Аяна вылетела из барака и оказалась в плотном кольце набежавшей стражи. Она едва успела взмахнуть мечом и поцарапать одного противника, её схватили за плечи и руки и скрутили к самой земле. Алесцийка забилась загнанным зверем, отбивалась ногами, рвала зубами чужую плоть и ревела нечеловеческим голосом. Она не пойдёт в этот барак, она лучше умрёт, чём смирится с такой участью. Её скручивали всё сильнее, но женщина не сдавалась, извивалась и брыкалась всем телом, вопила гневные проклятия, плевалась и бодалась головой, пока полностью не выбилась из сил и не осипла. Тело стянули верёвками и поволокли куда-то в ночь.

Глава 5

Аяна устало прислонилась к стене и считала капли, стекающие с потолка. Бестолковое занятие, но успокаивает, учитывая прошедшую ночь. Алесцийку

отнесли в подземелье, застегнули на шее ошейник, приковали цепью к стене и оставили одну. Она долго бесновалась, вопила гневные проклятия на своём варварском языке, но стражники оставили её сразу, как замки ошейника щёлкнули, а цепь звякнула от её прыжка. Слушали чужеземку только стены, пока она не устала, свалилась от бессилия на холодный земляной пол.

Она в большой комнате, одна стена решетчатая, за ней через проход видно вторую комнату с такой же решёткой. Туда уже утром завели остальных женщин. Они покорно прошли в свою темницу, приметили соседку, тихо шепчутся меж собой и даже боятся смотреть в сторону алесцийки. Ее заперли, будто дикого зверя, цепь не позволит приблизиться к решётке, к ней боятся подходить даже стражники. Она устроила настоящий переполох, звуки её борьбы слышал весь барак.

По утру узницам принесли по миске каши. Осмотрительный стражник просунул алесцийке завтрак так, что она едва сможет дотянуться рукой. Но она не заинтересовалась такой возможностью, осталась на месте и прикрыла глаза. От отчаяния хотелось плакать, но устала так, что даже на слёзы не осталось сил. Она сама завела себя в ловушку, и от того на душе тошно. Герд просил её просто уплыть, но она искренне верила, что кому-то требуется её помощь, и поступила по-своему.

И проиграла.

Даже смотреть в их комнату противно. Глупые, запуганные гусыни, ни одна не пожелала рискнуть и расстаться с неволей. Им проще жаться друг к другу и тихо скулить, чем бороться за свою свободу. А за неё нужно бороться, нельзя сдаваться, нельзя покорно опускать голову. Всегда найдётся выход, нужно только ждать и видеть его, и как только дверь барака откроется, сразу действовать. Не медлить.

– Ты должна есть! – одна из них подсела к решётке и указала на остывшее варево.

Это та самая невольница, что вытолкнула её из барака, но поздно. Она самая высокая из них, стройная, толкнула с такой силой, что Аяна вылетела в дверь. Девушка молодая, темноволосая, темноглазая, со светлой кожей и длинной шеей. Она удивительно хороша, такая необычная красота, броская, яркая, даже немного грубая, но по-своему интересная и запоминающаяся. Она свободно говорит на ригоронском языке, как на родном.

– Не будешь есть, они станут бить и кормить насильно.

Алесцийка молчала. Пусть только попробуют приблизиться, она им в глотку вцепится. Они даже на цепь её посадили, так боятся.

– Не думай, что ты лучше других. Ослабеешь, им это только и нужно.

Аяна не чувствовала голода от обиды и усталости, но услышала её слова. Ей нужны силы, чтобы бороться дальше, она должна есть. Алесцийка встала, цепь не позволила ей подойти к миске, она опустилась на колени, но, всё равно, не смогла приблизиться. Девушка легла на пол и ногой подвинула к себе плошку. Темноволосая наблюдала за ней с едва заметной усмешкой.

К миске не полагалась ложка, есть пришлось руками, каша холодная и пресная. Аяна съела быстро и в ярости зашвырнула миской в решётку, чтобы вышел грохот погромче. Невольницы испуганно зашептались, Темноволосая снисходительно хмыкнула.