Умри сегодня и сейчас
Шрифт:
– Это ваше жилье, – пояснил он, не обращая внимания на возмущенную реакцию девушек.
– А где туристы?! – воскликнула Элька. – Где наши наряды?! Где гостиничные комплексы?!
– Все будет, – заявил Азиз, ухмыляясь, – и туристы, и наряды.
– И ванна, и кофе, и какао с чаем, – поддержали его.
Вера, увидев двух усатых турок, вышедших встречать гостей с такими же, как у Азиза, улыбочками, бросилась наутек. Далеко ли она могла убежать на своих каблуках, с тяжелой дорожной сумкой? Ее догнали очень быстро, скрутили, наградили оглушительной оплеухой и сердито спросили:
– Эй, красавица, ты приехала
– Я приехала работать! – ответила Вера, беспомощно трепыхаясь в волосатых лапах турок. – В Кемер!
– Для тебя это и есть Кемер!
– Тогда я уезжаю!
– Без денег, без обратного билета?
– Я пойду в полицию! – пригрозила Вера.
– Мы сами можем отвезти тебя в полицию, воровка, – сказал Азиз. – Ты украла у моих уважаемых друзей золотые часы, деньги и кредитные карточки. Мы все свидетели. Тебя посадят в турецкую тюрьму, а ты даже не можешь себе представить, что это такое.
– Я позвоню Мише! – зарыдала Элька. – Я расскажу ему, как нас тут приняли!
Ответ последовал незамедлительно:
– Звони. Миша давно поставляет нам товар. Это его бизнес. У нас тоже бизнес. Если вы станете упрямиться, вас будут сильно бить.
Самое страшное заключалось не в том, что Эльку и Веру действительно поколачивали – даже после того, как они окончательно смирились со своей участью. Самое страшное, что побои были лишь цветочками в сравнении с теми измывательствами и мучениями, которым подвергались девушки, попавшие в рабство.
После столь печального опыта Вера прониклась непоколебимой уверенностью в том, что все мужчины подонки, и вела себя соответственно. Правда, нынче ее кредо претерпело некоторые изменения. Теперь бы она сказала так: «Все мужчины – подонки… кроме одного».
И этот один укатил за сто километров в компании белобрысой эстонки, от которой можно было ожидать чего угодно! Нужно ли говорить, что Вера не находила себе места? И есть ли смысл описывать, что творилось у нее в душе, когда Виноградский вкрадчиво взял ее за локоток, предлагая почаевничать и поболтать о том, о сем?
Его рука была заранее потной, словно он надеялся тут же добиться от Веры многократных оргазмов, вызываемых прикосновениями.
– Ох, Сергей Николаевич, – воскликнула Вера, – не нужно меня трогать. Я ведь открыла вам свою тайну не для того, чтобы вы воспользовались моей слабостью.
– Да-да, конечно, – закивал Виноградский, пожирая ее глазами. – Но я обдумал ваше предложение и принял решение.
– Какое?
– Пройдемте в столовую, там нам будет удобнее.
Они сели за стол, заставленный посудой с остатками завтрака, и Виноградский заговорил, волнуясь, как пионер на своем первом свидании.
– Вы должны меня понять, Вера. – Его голос звучал то глухо, то неожиданно соскакивал на юношеский фальцет. – Есть такое понятие: совместимость. Ваше неожиданное приглашение заставило меня задуматься: а готовы ли мы предпринять столь рискованный и ответственный шаг? Представьте себе, я бросаю невесту, еду за вами в Москву, трачу нервы, здоровье, деньги, наконец…
– Путешествие, – перебила Вера профессора, – за мой счет, я же вам говорила.
– Так-то оно так, – он принял это как должное, – но я нахожусь не в том счастливом возрасте, когда можно позволить себе действовать наобум, без оглядки. А вдруг вы во мне разочаруетесь? Или, наоборот, вы, гм, не сочтете возможным соответствовать, так сказать, моим ожиданиям?
«Ах ты, старый хрыч! – подумала Вера с веселой злостью. – Он еще харчами перебирает! Да другой бы на твоем месте уже инфаркт бы схватил от радости, а ты цену себе набиваешь! Пенек замшелый! Похотливый павиан!»
– Вы сказали, что приняли какое-то решение, – напомнила Вера, не поднимая глаз. – Хотелось бы его услышать. Между прочим, Женя на днях уезжает. И я должна знать, могу ли рассчитывать на вас.
– Но я хочу удостовериться в том же самом! – оживился Виноградский. – Не кота ведь в мешке покупаю.
Это был весьма недвусмысленный намек, тем не менее Вера предпочла притвориться непонимающей.
– Кстати, – заметила она, – беседовала вчера по телефону с отцом, и он, представьте, вас помнит. Сказал, что был бы рад, если бы такой специалист, как Виноградский, возглавил лабораторию при его институте.
– Ваш отец? – переспросил профессор. – Ах да, Спицын, Спицын… Микробиолог, говорите?
– Один из ведущих в России, – Вера понизила голос.
– Почему же я его не знаю? – жалобно воскликнул Виноградский.
– Он возглавляет секретный институт.
– Какой именно?
– Секретный, сказано же вам, – прошептала Вера. – Насколько я понимаю, это напрямую связано с бактериологическим оружием. Лично я в этом ничего не смыслю.
– И очень зря, – строго обронил Виноградский. – Если мы, люди, исчезнем с лица земли в одночасье, то причиной тому будет не ядерное, а именно бактериологическое оружие. Неужели вам не интересно, от чего вы умрете?
– Ни капельки.
– Вздор! Эта проблема издавна занимает лучшие умы человечества, а вы говорите: не интересно! Стыдно! – возмущение профессора было столь сильным, что он, не усидев на месте, заходил вокруг овального стола, воскрешая в памяти знаменитые пушкинские строки про ученого кота. – Между прочим, самое первое в истории мировой литературы описание террористического акта с применением бактериологического оружия принадлежит перу Герберта Уэллса. Этот англичанин был фантастом, но многие, очень многие его предсказания сбылись или близки к тому, чтобы сбыться. – Остановившись за Вериной спиной, Виноградский заговорил с особенным пылом. – В рассказе Уэллса террорист-анархист похищает из лаборатории препарат азиатской холеры, дабы заразить весь Лондон. Правда, в дальнейшем выясняется, что это был совсем другой микроб, вызывающий лишь появление синих пятен на лицах пораженных им жертв. – Пренебрежительный смешок. – С тех пор… с тех пор наука… зашла так далеко, так далеко, что…
– Что? – пискнула Вера, ощущая блудливые профессорские пальцы на своей груди.
– Вы даже себе представить не можете!
– Рассказывайте, рассказывайте, это так увлекательно!
– Кажется… кажется, есть вещи не менее волнующие.
– Какие? – Вера вздрогнула, вообразив, как сыплется на нее перхоть с профессорской шевелюры.
– Геронтофилия, например, – пропыхтел Виноградский, выкручивая ее соски, один по часовой стрелке, второй – против.
– Сначала дорасскажите про биологическое оружие. Нельзя же так. Заинтриговали девушку и бросили на самом интересном месте!