Умри!

Умри!

Хеллоуиновская ночь — как в сказке.

Шла домой, навстречу мне прохожий.

«Классно ты пугаешь, ну и рожа!»

Как же так? Ведь я ж еще без маски! (с)

Время к полуночи. На улице сиротливо горел фонарь, освещая крыльцо дома, погруженного в темноту. Лишь в одном окне тускло мелькал одинокий огонек.

Девушка невысокого роста и хрупкого телосложения читала книжку, сидя на мягком диване. Рядом, на журнальном

Какой же сегодня был тяжелый день! Голова болела нещадно, глаза смотрели только прямо, вокруг вспыхивали белые блики. Она устала. Все, пора спать, тем более, что даже читать она не в силах – все прочитанное за последние два часа медленно, но неумолимо меркло где-то в подсознании, не оставляя ни следа. Тяжело поднявшись и охая, точно восьмидесятилетняя старуха, она побрела в спальню, шаркая по полу пушистыми домашними тапочками.

Войдя в комнату, девушка включила свет и расправила кровать, скинув покрывало прямо на пол. Затем открыла форточку, ибо спать в подобной духоте, беспардонно царившей в небольшом пространстве, — только себе хуже делать, и без того голова бешено пульсирует, словно готова взорваться в любое мгновение. По комнате сразу пробежался легкий ветерок.

На подоконнике стояла тыква, выдолбленная изнутри, с вырезанными глазницами и хищным оскалом — дань новому празднику и приезжавшим племянникам. Внутри трепетал огонек, именно его было видно с улицы. В открытое окошко заглядывала полная луна. Ночь была темной и беззвездной, и молочный лунный диск казался чьей-то бледной маской.

Скинув тапки, девушка безвольно упала на кровать. Некоторое время она еще смотрела в окно, пытаясь разглядеть на луне пресловутые рисунки, которые можно было увидеть при продолжительном и пристальном изучении. Затем сознание постепенно уплывало, глаза закрывались, и девушка медленно погружалась в сон.

Теплые мысли о том, что завтра не нужно вставать в шесть утра на работу, помогали быстрее заснуть.

Вдруг раздался резкий скрип. Обычно так скрипит несмазанная дверь или форточка. Что это? Скорее всего, сквозняк. Несмотря на громкий звук, девушку все еще затягивало в мир теплых сновидений.

Из кухни раздался звон разбившийся посуды.

— Ты сегодня умрешь. Ты обязательно сегодня умрешь, — прошептал хриплый голос.

— Кто здесь? — она резко села и открыла глаза, мгновенно просыпаясь.

— Ты меня слышишь? Ты сейчас умрешь! Я сказал! Ты должна умереть! — голос повторял одно и то же, как заевшая пластинка на патефоне.

Хриплый и низкий, монотонно твердивший «умрешь» и растягивающий шипящие звуки, он вызывал в душе девушки непритворный ужас.

— Где вы? Кто здесь?

— Умрешь, умрешь, сегодня умрешь… — шепот будто отскакивал от стен, скапливаясь в ее спальне.

Дрожа от страха, девушка пыталась найти свой телефон, который в это время лежал забытым на журнальном столике, рядом с диваном. Руки тряслись, пока она шарила по прикроватной тумбочке. Она боялась выйти: вдруг тот, чей голос пророчил ей смерть, ждет ее за дверью?

— Умри… — слышалось вокруг.

Воровато оглянувшись, она завернулась в одеяло и забилась в угол. Пульс стучал в ушах, сердце то бешено колотилось, то замирало, останавливая неистовый бег крови. Она дышала еле слышно, стараясь не всхлипывать и не шуметь.

Начали слышаться и другие голоса, неразборчивые и такие же хриплые, разбавленные металлической ноткой:

— Запомни...

— Ты умрешь...

— Сегодня умрешь...

— Смерть...

— Она придет...

— Сейчас умрешь...

— Жди своей смерти...

Сидя в своем углу, замотанная в одеяло, как в кокон, девушка не могла заставить себя пошевелиться. На нее накатило какое-то оцепенение, казалось, начнись сейчас пожар, и тогда она не сможет подняться на дрожащие ноги. Руки были ледяными и меленько вздрагивали. Мозг отказывался что-либо анализировать, в нем лишь молоточками выстукивало: «Умри! Умри!».

Громко стукнула открытая форточка, вместе с которой, вскрикнув, вздрогнула и девушка. Черт! Надо было давно сменить окна на пластиковые! По крайней мере, не гремели бы так. Похоже, ветер усилился, завывая не хуже ведьмы со стажем на шабаше.

— Нет-нет! Пожалуйста, не надо! Пожалуйста! — прохрипела она севшим от страха голосом. — Нет!

— Запомни. Сегодня. Ты. Умрешь. Сегодня.

Она попыталась подняться, но дрожащие ноги не держали, и девушка снова рухнула в свой угол, обмякнув, как сломанная кукла. Хрип усиливался. К нему добавился скрежет, будто волочились ржавые цепи по каменной кладке пола.

«Хоть бы это поскорее закончилось, пусть и с моей смертью, — думала раздавленная морально девушка, — поскорее умереть. Только без боли».

Начало светать. Ночь из чернильной превратилась в темно-серую. Утро потихоньку отвоевывало свои права. Свечка в тыкве давно погасла, и теперь это был просто овощ, а не страшная мерцающая оскаленная морда чудища. Голоса то так же сильно выкрикивали свои пророчества о быстрой смерти, то постепенно сходили на нет, и тогда лишь изредка доносилось какое-то невнятное бормотание.

Удрученная, девушка попыталась встать. Ноги затекли, и она, держась одной рукой за стену, топала по очереди обеими ногами, разгоняя кровь. Но топать старалась потише, чтобы звук не выходил за пределы комнаты.

Пророчащий скорую кончину голос доносился со стороны кухни. Устав бояться, она решила встретиться лицом к лицу со смертью. Медленно вдохнув и так же медленно выдохнув, девушка толкнула двери своей спальни. Придерживаясь одной рукой за стены, она тихо приближалась к кухне. Голос набирал обороты, становился звонче, начинали проскальзывать мягкие, мурлычущие нотки, которые вызывали табуны стройно марширующих мурашек.

Перед глазами вспыхивали звездочки, один раз она очнулась сидящей в коридоре на корточках — потеряв на мгновение сознание, она сразу приходила в себя, и продолжала идти.