Унаги с маком или Змее-Week

Быков Иван

– О Вашем здравии такого не скажешь, – взволнованно заметил Нестор. – Вам плохо? Вызвать скорую?

– Я сам себе скорая, – вымученно улыбнулся врач. – И лекарство мое со мной. – В доказательство он приподнял коньячку. Напиток перестал вытекать на пол. – Все пройдет, как мудро изрекло одно старое кольцо. Причем изрекло дважды.

– Давайте я хотя бы Киру позвоню, – попросил Нестор. – Вам же явно нехорошо.

– Не стоит, – Семен убрал руку от сердца и попытался сесть поровнее. Жалюзи высвободились из плена и облегченно расправились. –

Я уже обо всем позаботился. Соня и Фея скоро приедут. Они поухаживают. Со мной бывает такое. Не в первый раз. То, что нас радует, то нас и губит. Помните индийский миф о Шеше?

– Тысячеглавый Дракон? – вспомнил Нестор.

– Да, тысячеглавый Дракон, – подтвердил Семен Немирович. – Колыбель Вишну. Именно на теле Шеши отдыхает демиург, перед тем как приступить к созданию нового мира. Собственно, Шешу частично отождествляют с этим демиургом, с Вишну. А может, Шеша и есть настоящий творец? Кто знает. Шеша бесконечен во времени, бесконечен в протяженности. Поэтому его так и называют «Ананта» – «Бесконечный».

– Как Уроборос? – сравнил Нестор и даже достал из кармана ключи от мотоцикла с брелоком в виде названного змея.

– Уроборос пожирает свой хвост. Он замкнут, его бесконечность – фикция. Шеша бесконечен по-настоящему. И пожирает он не свой хвост. Он пожирает наш мир – уничтожает его в конце каждой кальпы ядовитым огнем. И он же сотворяет новый. Так что Уроборос – это символ самого мира, уничтожаемого и сотворяемого.

Семен сделал глоток того самого напитка, что радует и губит, и замолчал, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Через несколько секунд коньяк подействовал – сосуды расширились, спазмы прошли, давление стабилизировалось, хотя по-прежнему (судя по цвету лица) оставалось высоким.

– Все необходимые меры уже приняты, – улыбнулся Семен Немирович. – Таблетки выпиты, микстура намешана. Давайте вернемся к Вашему вопросу.

Он стал пересматривать бумаги, лежащие на столе неровной стопкой – брал очередной медицинский лист, некоторое время изучал его не совсем разумным взглядом, после чего клал его рядом, сооружая новую стопку. Результаты анализов Нестора были найдены, когда одна бумажная пирамида распалась на две, почти равные друг с другом по высоте. Нестор ждал.

– Скажите, молодой человек, зачем Вы так настойчиво звонили в первый звонок? – спросил, наконец, Семен.

– Все-таки рабочий день, не суббота, – объяснил Нестор.

– Мы же договаривались: для Вас всегда второй, личный. Видите? Я сегодня не принимаю никого. Кроме своих.

Семен неаккуратно сдвинул бумаги в сторону, положив лист Нестора прямо перед собой.

79

– Могу послать вас на УЗИ простаты и яичек. Есть десятые доли в показателях. Закрутим рулетку? Честно скажу – не очень приятная процедура. Писать направление? Или не будем морочить друг другу голову?

– Вердикт? – попросил Нестор.

– Вы не здоровы, как и все мы. В равной мере. Есть половые дисфункции?

– В смысле? – Нестор хотел добиться определенности.

– Быстрая эякуляция? Пролонгированный акт?

– И так бывает, и так.

Семен достал бутылку из-под стола, плеснул в опустевший бокал, выпил почти залпом и повторил процедуру. Поставил бокал на стол. Выпитое придало сил. Врач встал и довольно уверенно развернул вертикальные жалюзи, перебирая мелкие шарики на нитке. Расставив ноги, Семен Немирович смотрел в окно. Простое действие. Маленький шаг.

– В каждом из нас, – разверз уста Семен Немирович, – живет несчетное число инфекций. Все мы подвластны им, и недоступны в равной мере. Смешно предполагать, что дыша общим воздухом, ты не пропитаешься общей гадостью. Или общей прелестью. Начинаешь вспоминать пережитое – лезет всякая грязь. Начинаешь действовать – боишься ошибиться…

Семен Немирович вернулся к столу, бросил взгляд на бутылку и на коньячку. Налил.

– Вам не предлагаю, молодой человек.

– Не стоит. У меня и так сегодня много предложений.

– Боюсь спросить. Но скажу честно: если Вы настроены на философскую беседу, я восприму это как терапевтическое действо. Треп ни о чем, знаете ли, успокаивает.

– А могу я исповедаться? – неожиданно для самого себя спросил Нестор.

– Конечно, можете, – проснулся врач. – Сколько угодно! Только помните: мы никогда не воспринимаем одно и то же событие в одном и том же значении. Никто и никогда не воспринимает одно и то же событие, как другой человек. Даже слова мы произносим и понимаем по-разному. Мы никогда не употребляем дважды одно и то же слово в той же самой семантике. Никто никогда не понимает то или иное слово так же, как другой человек. Поэтому всякая исповедь – это всегда исповедь только перед самим собой. Слушающий вашу исповедь узрит совсем иную историю.

– Все-таки я рискну, – настаивал Нестор.

– Рискните, – благословил Семен.

– В моей жизни в последнее время произошла некая, как Вы говорите, дисфункция. Я запутался. Слишком много событий, слишком много женщин, слишком много точек отсчета. Меня выгнала жена, моя любовница – змея, я переспал с Феей и Соней. Нина изменяет мне с другом детства. Мне предложили стать лидером партии или возглавить фонд. – Нестор бросал события последних дней резко и решительно – как раков в кипяток.

Семен Немирович поморщился. Врач пребывал сейчас в некоем размеренном состоянии. Когда секунды тянутся, как расплавленная пастила. Нестор задал слишком быстрый темп общения. Семен Немирович взял паузу. Наконец он заговорил.

– Это не исповедь, молодой человек. Жена, женщины, друзья детства. А про Соню с Феей – вообще зря. Я же сам прописал Вам терапевтические процедуры. И, так сказать, оставил лекарство на тумбочке. Которым, кстати, в первый день Вы бессовестно пренебрегли.

Семен решительно достал вторую коньячку и плеснул Нестору на два пальца. Нестор понял, что действительно было бы не плохо выпить.