Ундина особых кровей

Матлак Ирина

Окруженный древесными опилками, на столе стоял незаконченный макет корабля. Миниатюрная палуба, мачты и натянутый парус смотрелись до того реалистично, что невольно верилось в нахождение на этом корабле команды и капитана. На этом макете присутствовали даже пушки — казалось, вот-вот выстрелят!

Мне невольно вспомнился младший брат Тэйна, в комнате которого я так же видела макеты кораблей. Льео по-настоящему восхищался и морем, и служащими морского флота, и особенно адмиралом. И сейчас его восхищение я разделяла как никогда.

Рядом с макетом

лежали чертежи, бумаги с расчетами, сделанными мелким аккуратным почерком. В очередной раз я поразилась тому, сколько же всего адмирал Рей успевает в этой жизни. Это ведь каким терпением нужно обладать, чтобы разработать модель хотя бы одного корабля! А их здесь десятки!

За рассматриванием макетов время пролетело незаметно. Я целиком и полностью погрузилась в этот невероятный мир, ходила от одной полки к другой, всматриваясь в каждую деталь, и к реальности вернулась лишь в тот момент, когда за моей спиной раздалось деликатное покашливание.

Резко обернувшись, я увидела стоящего в дверях владельца мастерской.

ГЛАВА 11

Несмотря на то что находилась здесь с приглашения дворецкого, я почему-то подумала, что адмирал рассердится. Одно дело — просто пустить меня в свой дом и совсем другое — в личный, недоступный посторонним уголок души. Да, души — именно так мне виделась эта мастерская.

— Простите, — суетливо проговорила я, чувствуя себя застигнутой на месте преступления. — Мне не следовало сюда заходить, я…

— Фрида, — мягко, но настойчиво оборвал адмирал, поймав мой взгляд, — если бы я не хотел, вы бы сюда не вошли.

Повисла недолгая тишина, которую прорезал стук его приближающихся шагов. Обнаружив, что все еще держу в руках последний, тщательно изучаемый макет, я опомнилась и осторожно поставила его на место.

— Это «Эстрелия», — опалило мой затылок горячее дыхание. — Один из лучших бригов нашего флота, названный в честь троюродной сестры прошлого короля.

От ощущения его невероятной близости по коже пробежала дрожь, и меня охватило уже знакомое томительное волнение.

— Это та леди, прославившаяся за счет вклада в кораблестроение? — спросила я, силясь справиться с всколыхнувшимися эмоциями.

Словно намеренно желая подлить масла в разгорающийся внутри меня огонь, дыхание теперь щекотало волосы, а обволакивающий голос понизился до полушепота:

— Потеряв мужа, бывшего отважным капитаном, она стала самой состоятельной вдовой своего времени. Получив возможность выбрать любой путь в жизни, Эстрелия предпочла уехать в Сумеречье, где посвятила себя заботе о нуждающихся, а большую часть своего состояния пожертвовала морскому флоту.

— У нас до сих пор стоит памятник ей, — припомнила я, устыдившись, что в последний раз посещала эту достопримечательность Поднебесье весть когда.

Адмирал замолчал, и в наступившей тишине вызванные его близостью ощущения усилились стократ. Во мне словно скрутилась тугая пружина, готовая распрямиться в любой момент,

и, не в силах этого вынести, я развернулась. А развернувшись, подумала, что уж лучше бы этого не делала.

— У вас настоящий талант, — произнесла, желая нарушить невыносимое молчание. — «Эстрелия» — просто поразительный бриг! Мощный, но вместе с тем грациозный и прекрасный.

— Благодарю. — Глаза адмирала выражали такую серьезность, что подумалось, будто мое мнение для него действительно важно. А затем эти глаза сделались бледно-голубыми, в то время как его губы тронула невесомая улыбка. — Вы сегодня тоже прекрасны, Фрида. Впрочем, как и всегда.

С ответом я не нашлась и, невольно прикусив губу, почувствовала, как к щекам приливает предательская краска. Ничего не могла с собой поделать — не знала, как реагировать на комплименты, и все тут! Но то, что комплимент сделал именно адмирал, да еще и глядя прямо в глаза, находясь столь близко, что можно рассмотреть каждую черточку его лица, отозвалось во мне сладостной, кружащей голову волной.

— Прошу прощения, — прокатился по мастерской голос дворецкого. — Экипаж подан.

Даже днем столица не утратила своего загадочного очарования. Хотя небо было пасмурным, пепельно-серым, оно не придавало городу угрюмости, как это обычно бывало в Сумеречье. Пока экипаж катился по мощенным черным камнем улицам, я, как и накануне, смотрела в окно, непрерывно комкая перчатки. Виды Нортегары проплывали перед глазами словно окутанные туманом, а мысленно я уже стояла напротив двух леди, до сего времени не желавших меня знать. Пока их фигуры тоже скрывал туман, но осознание того, что уже совсем скоро он рассеется, заставляло желудок болезненно сжиматься и делало ладони влажными.

Леди Аэлина Лавьет — женщина, приходящаяся мне биологической матерью. И леди Карелла Шаркэ — моя биологическая бабушка.

Я вспоминала папу, когда он сидел на нашей кухоньке в обнимку с бутылкой эля и жаловался на свою судьбу. В такие моменты сквозь алкогольный дурман в его глазах проступали безнадежная тоска и такая безысходность, что при взгляде на него болезненно сжималось сердце. За одну только эту безысходность я никогда не смогла бы простить леди, обрекшую вырастившего меня человека на такое существование. Да, отчасти в том была повинна слабая воля самого папы, но это не отменяло вины Аэлины Лавьет.

В какой-то момент, когда экипаж свернул на широкий проспект, по обеим сторонам которого замелькали многоэтажные особняки, я даже захотела посмотреть ей в глаза. Просто стоять и смотреть, зная, что переживать нужно ей. Ей, а не мне.

К тому времени, как экипаж остановился и адмирал подал мне руку, помогая из него выйти, я успокоилась. Раз уж сама судьба уготовила нам встречу, я буду спокойной, собранной и уверенной в себе.

— Мне нужно сделать так, чтобы они еще неоднократно пригласили меня в свой дом? — спросила я адмирала, когда мы подходили к воротам. — О местонахождении грота ведь необходимо узнать как можно скорее?