Унесенные бездной. Гибель «Курска».
Шрифт:
Глава десятая
БЛЕСК И НИЩЕТА РОССИЙСКОГО ФЛОТА
Ни одна страна в мире не подвергала свой флот такому разорению и разграблению, как послесоветская Россия.
Но именно в эти немыслимо трудные и невероятно обидные для военных моряков годы, когда не выслужившие свой срок российские крейсера продавали под китайские увеселительные центры, когда из российских подводных лодок, распроданных по всей Европе, Америке и даже Австралии, делали плавучие рестораны, выставляя на потеху публике чучела в тужурках наших офицеров. Когда офицеры-подводники в это время, чтобы прокормить семьи, подрабатывали ночными сторожами и ночными таксистами, когда из нетопленых домов офицеры забирали на зиму своих жен
В январе был в родном Полярном. Некий капитан-лейтенант, командир тральщика, не буду называть фамилию, чтоб не взгрели его, пригласил к себе на корабль. Зачуханный, забытый начальством, шефами и богом номерной рейдовый тральщик ютился в дальнем углу гавани. И командир под стать кораблю – щупленький, невзрачный. Сидим в его каюте, пьем чай…
– А знаете, Николай Андреевич, мы сейчас тонем.
– ??!
– У меня в носовом трюме течь. Сейчас мы воду откачиваем насосами с берега, а выйдем в море – будем своими помпами качать. В док нас пятый год не ставят – платить нечем.
– Так вы и в море с течью выходите?
– Так мы ж тральцы… Если мину рыбаки выловят, кто, кроме нас, пойдет…
Я встал и обнял этого парня в обтерханной корабельной тужурке. Ну что я мог ему сказать?
Дай бог тебе, кап-лей, стать однажды главкомом!
Пишу все это, не видя строк из-за слез.
Мой письменный стол превратился в причал погибших кораблей: «Новороссийск» и «Нахимов», С-80 и Б-37, К-129 и К-56… Душа устала стенать. Морские трагедии не повторяют друг друга ни одним мгновением. Всякий раз море принимает в жертву неповторимый венок человеческих судеб, где черные ленты моряцких смертей перевиты цветами счастливых – спасительных! – озарений, вспышек высокого духа…
Вот уж совсем было гиблая ситуация. Атомная подводная лодка К-56 попала под удар надводного судна «Академик Берг». Прочный корпус атомарины, как, надо полагать, и на «Курске», взрезан таранным ударом чужого форштевня. Даже в том же месте – на стыке носовых отсеков. В первом, куда поступала ледяная вода, находилось двадцать два человека. Дыхательных же аппаратов было только семь – столько, сколько подводников расписаны в торпедном отсеке по боевой и аварийной тревогам. Пятнадцать моряков обрекались на гибель от удушья и утопления. Среди них был и лейтенант Кучерявый, взявший на себя командование отсеком. Он не имел права на изолирующий дыхательный аппарат (ИДА), потому что был «чужим», из другого экипажа. Его изолирующий противогаз остался на родной подводной лодке – К-23. Спасительные «идашки» могли надеть только те, чьи имена были написаны на их бирках: семеро из двадцати двух…
В тот день жена лейтенанта рожала первенца. В отсеке об этом знали. И мичман Сергей Гасанов, старшина команды торпедистов, отдал Кучерявому свой аппарат:
– Наденьте, товарищ лейтенант, хоть дите свое увидите…
Лейтенант Кучерявый не стал натягивать маску. В ней трудно было отдавать команды. И тогда остальные – шестеро счастливчиков, которым судьба бросила шанс спастись, сняли дыхательные аппараты:
– Погибать, так всем вместе…
Самому старшему в отсеке – лейтенанту Кучерявому – было двадцать пять; матросам – едва за восемнадцать… Никто не хотел умирать. И потому все рьяно выполняли каждый приказ лейтенанта. Понимали его с полуслова. Все они остались живы.
До сих пор крупнейшая в истории подводного плавания катастрофа приходилась на долю британского флота. В ночь на 31 января 1918 года при выходе из главной базы Розайт из-за неразберихи в походном порядке погибли сразу две новейшие по тем временам подлодки и три получили тяжелые повреждения. Тогда лишились жизни сразу 115 матросов и офицеров. Надо заметить, что британское адмиралтейство скрывало трагедию своего подводного флота от своей общественности 14 лет. Однако никто из англичан не подвергал сомнению необходимость адмиралтейства и флота для Британии. У американцев в 1963 году погибло на канувшем в бездну «Трешере» 129 человек. Это была первая в мире катастрофа атомной подводной лодки, через пять лет грянула вторая: «Скорпион» – 99 жертв. Однако никто не требовал лишить Америку атомного флота.
У нас первая гибель подводного атомохода случилась в апреле 1970 года – Бискайский залив, К-8… Большую часть экипажа удалось спасти. Капитан медслужбы Арсений Соловей в задымленном отсеке надел свой дыхательный аппарат на прооперированного перед пожаром старшину Юрия Ильченко. Знал, что сам погибнет от угарного газа, но отдал свою маску больному, потому что был Врачом, а не начальником медслужбы.
Потом ушли на дно океана К-219, К-278 («Комсомолец»)… На всех них беда начиналась с пожара. Свыклись с мыслью, что самое опасное для подводной лодки – это пожар. Однако смогли справиться и с катастрофой, подобной той, что случилась на «Курске». В 1981 году на траверзе острова Русский затонула взрезанная форштевнем рыбацкого рефрижератора С-178. В носовых отсеках осталось 36 человек. Рядом с затонувшей субмариной легла спасательная подводная лодка «Ленок». Впервые в мире была проведена уникальная спасательная операция: подводники выходили через торпедные аппараты и водолазы помогали перейти им под водой в шлюз спасательной подлодки. Блестяще справились сами. Старпом С-178 капитан-лейтенант Сергей Кубынин сумел вывести своих моряков через трубу торпедного аппарата. Последним вышел сам. Это был подвиг. Однако не нашлось для Сергея Кубынина Звезды Героя ни тогда, ни сейчас, хотя представление к награде было подписано боевыми адмиралами.
Помощь японцев или норвежцев не потребовалась и тогда, когда в 1983 году в Авачинской бухте затонула атомная подлодка К-429. Через торпедные аппараты вышли свыше ста человек, благодаря решительным и мужественным действиям командира корабля капитана 1-го ранга Николая Суворова и старшего на борту Героя Советского Союза капитана 1-го ранга Алексея Гусева. Такого массового исхода из затонувшей субмарины история спасательных работ ещё не знала. Прошло всего семнадцать лет, точнее, десять последних – и на флоте почти не осталось водолазов-глубоководников. Понятно почему – платить им нечем за их сверхтяжелый и опасный труд…
Гибель «Курска» – это не катастрофа, «допущенная по вине личного состава». Это не просчеты конструктора… Нельзя упрекать человека в плохом здоровье, если он скончался от того, что в темном подъезде ему врезали молотком по голове. «Курск» – это убийство. Пусть непреднамеренное, неосторожное, но убийство.
Флот начинается с берега. А берег, обустроенный из рук вон плохо, встречает усталые подлодки щедротами нищей мачехи. Любая насущная забота – от бани до смены перископа – становится делом ловкости и героических усилий всего экипажа. Худосочная инфраструктура ВМФ – гавани, доки, арсеналы, и прежде всего судоремонтная база, – из пятилетки в пятилетку определялась одним и тем же программным принципом: перетерпят, перебьются, пере…
Эти слова были сказаны во времена пятилеток, когда хоть денежное довольствие моряки получали исправно. С тех пор жизнь на флоте стала неизмеримо хуже. А где она стала лучше? Что в стране, то и на флоте…
Воистину, как говорил герой Достоевского, – «сначала накорми, а потом спрашивай». У нас все наоборот. Сначала разорили, а потом спрашивают и удивляются – что это у нас за флот, который сам себя не спасает? Спасает. Но не сам себя, а государство, которому продолжает служить, несмотря ни на что. Флот чудом сохранил пока свое боевое ядро – атомные подводные ракетоносцы. Все остальные «излишества» отмерли, отпали. В том числе и спасательные службы.